– Понятно.
Через минуту дробный грохот плит под копытами «псевдолошадей» стих, деревня осталась позади, отряд углубился в лес, едва не накрывший хорошо утрамбованный тракт. Александр заметил слева полосу высохших жёлто-бурых деревьев, похожих стволами высотой в сорок-пятьдесят метров на сосны, но с венчиком длинных игл на вершинах, и Корнелий сказал:
– Старые дуборосы, им по несколько тысяч вёсен. Из таких уже не делают мечи и ножи.
В зарослях курчавых кустов мелькнул какой-то зверёк.
Сан Саныч проводил его взглядом.
– Вы сказали, что в ваших лесах много нечисти. Однако это не мифические лешие, так?
– Повторюсь: Рось – не магическая страна, здесь нет места колдовству. Когда началась мировая война между Атлантидой и Гипербореей, уровень их технологий был сродни магии, и после войны по отколовшейся территории Гипербореи расползлись и роботы самых странных видов, и псевдоживотные, и всякого рода помощники людей, получившие свободу. Они одичали в какой-то мере, у каких-то видов сбилась программа, вот и защищаемся от них, содержа мощную дружину.
– Каких видов именно?
– Есть жабоскаты, роботы для работы под водой, есть кочары, живые кочки, собиратели информации, нечто вроде наших автоматических аппаратов на полюсах. Есть стрекозы-нектариды – небоевые дроны, а есть боевые – ктыри, которыми до сих пор управляет какой-то сошедший с ума компьютер.
– Что значит – до сих пор? Вы живёте здесь тысячи лет и не смогли найти этот компьютер?
– По идее местных учёных, это распределённая система типа «облака», а кто её носитель – неизвестно.
– Обалдеть! – искренне изумился Александр. – Неужели и в прошлом существовали цифровые технологии и компьютеры?
– История повторяется, хотя и ничему не учит. Таких войн, какая случилась у Атлантиды и Гипербореи, по Земле прокатилось много, почти не оставив следов. Но кто бы ни появлялся, достигая так называемой фазы разума, в конце концов напарывался на закон конкуренции: выживает или сильнейший, или никто. У местных академиков сохранилось большое количество трудов древних учёных, есть весьма интересные. Если хотите, я познакомлю вас.
– Был бы признателен.
Отряд выскочил на луг, заросший ковром трав и огромными колоннами борщевика – с виду. Травы цвели, и луг переливался всеми цветами радуги, завораживая взгляд.
Над ним кружили пчёлы и стрекозы размером с детскую ладошку. Но среди них встречались и экземпляры покрупнее, летающие совершенно бесшумно, круто изменяя траекторию полёта. Одна стрекоза метнулась к колеснице, и возница, взмахнув бичом, умело развалила тело насекомого надвое.
– Ктырь! – процедил сквозь зубы Корнелий. – Стрекоза-камикадзе. Слава богу, они не все сохранили боевой потенциал и по большей части не взрываются.
– Так это, по сути, дроны?!
– Изделия древних военных.
– У нас тоже началась эпоха дронов, но до стрекоз пока не дошли.
К отряду нырнули ещё несколько стрекоз, сверкнув радужно-прозрачными крыльями. Дружинники, не останавливаясь, отбили атаку ктырей, делая это как нечто само собой разумеющееся. Все они, в основном молодые парни (два с бородками, двое гладко бритые), прекрасно владели мечами, и под копыта клюваров по бокам скачущего отряда посыпались крылышки, головы, лапки и брюшки.
Сан Саныч пожалел, что он не владеет мечом. Потрогал приклад карабина, но доставать не стал, постеснялся.
Впрочем, его мучений никто не заметил.
Корнелий отмахнулся «мослом» глушара, и всё.
Один раз то же самое сделала Зоана, скачущая в середине кавалькады, проделав «рукав» чистого от насекомых воздуха длиной метров двадцать. Разряд глушара был почти не виден, но эффект его воздействия проявился отчётливо.
Через несколько минут скачки отряд проткнул иллюзорную горную стену (не привыкший к такому маневру Александр поневоле сжался, ожидая удара о камни), вырвался на каменистый обрыв, нависавший над зеленовато-серым «океаном» Великотопи.
Повернули налево, проскакали ещё с километр и подъехали к стене из вертикально вкопанных в землю брёвен толщиной в обхват человека. За стеной виднелся знакомый по современной архитектуре трёхглавый храм, маковки которого были покрыты ярко-синими гладкими пластинами.
– Застава Ильча, – сказал Корнелий.
Александр невольно фыркнул.
– Как? Застава Ильича?
– Ильча, по имени командира. Знакомое имя?
– В Москве есть такое метро. Названное по отчеству Ленина.
– Да я тоже, когда впервые услышал, и о Ленине подумал, и фильм вспомнил. Смотрели? Замечательный.
Александр кивнул. Фильм, снятый в шестидесятых годах прошлого века, оставался классикой кинематографа.
– Ничего себе совпадение.
– Совпадений фактов истории и многих событий у Роси и России множество.
* * *
В сплошной стене крепости открылись мощные створки ворот, которые толкали клювары.
Отряд въехал во двор заставы, спешился.
Сошли с колесницы и Корнелий с Александром.
Их повели между двумя строениями, напоминающими храмы в миниатюре. Сан Санычу невольно припомнилось название общины – Рось Узорочья: все здания, жилые дома, общественные строения и даже подсобные помещения росичи превращали в произведения искусства. Это восхищало!
Вышли к расщелине, открывающей вид на Великотопь с высоты трёхсот метров. Расщелина между массивами обрыва с бойницами в них была превращена в механизм, оказавшийся лифтом. Кабины как таковой у этого лифта не было. Квадратную площадку четыре на четыре метра тросами опускали вниз лебёдкой вдоль направляющих, а поднимали с помощью тех же клюваров. Уместиться на площадке могли сразу человек восемь.
Зоана поговорила с встретившими отряд пограничниками, все приехавшие в полном составе погрузились в лифт, к нему присоединился высокий, почти такого же роста, как и Сан Саныч, бородач, это был сам Ильч, и лифт пополз вниз, постепенно разгоняясь. К подножию плоской горы Роси он доставил пассажиров всего за пять минут.
Сошли на узкую полоску берега, вьющуюся вдоль стены тепуя в обе стороны.
Командир дружины повернул левее, загудели под ногами дружинников плахи настила.
Александр шёл следом за Корнелием и парнем, держащим наготове глушар, и с интересом всматривался в самое большое из болот, виденных им в жизни.
Великотопь представляла собой кочковатое пространство, уходящее к размытому полосой белёсого тумана горизонту, усеянное колодцами чистой воды и редкими купами кустарника. В болоте то и дело возникали движущиеся струи, всплывали пузыри газа, оно дышало, пенилось, шевелилось и сопело как единый живой организм, вызывающий нервную дрожь.
Вблизи настила открытой воды было больше, её постоянно чистили, чтобы с берега просматривались обитатели болота, и Александр увидел ряд коробов, уходящих под воду и похожих на рельсы.
