Максим заметил взгляд старика, брошенный на квадратный циферблат стрелочных часов, разбитый не на двенадцать делений, а на десять, заторопился.
– Последний вопрос: почему природа вашей страны такая… необычная? Как случилось, что во время войны предков только часть Земли провалилась в… э-э… пространственную складку, а не вся планета?
– Я передал вам лонгияр со сведениями относительно физических основ мира Роси. Вы физик?
– Нет, инженер-конструктор.
– Тогда вам будет легко воспринимать идеи. Если совсем коротко, то могу сообщить следующее. Время здесь течёт под углом ко времени «большой земли» – то есть вашей Земли. Поэтому иногда безо всякой магии проявляются удивительные эффекты.
– Парадокс дедушки? – усмехнулся Максим.
– Что? Ах, да… это если нырнуть в прошлое и убить дедушку, то исчезнет ли внук? Нет, таких парадоксов континуум Роси не демонстрирует. Пересечение пространственных объёмов – здешнего и вашей Вселенной – вовсе не напоминает пересечение прямых линий на листке бумаги. – Хорос вдруг загорелся. – Я попробую объяснить.
Учёный вытащил из ящика стола прямоугольную доску размером с лист альбома, начал что-то рисовать стерженьком, напоминающим карандаш.
– Вот, смотрите. Континуумы пересекаются в так называемом бесконечном гильбертовом пространстве, пронзая друг друга и создавая виртуальные конфигурации разных геометрий. Складка пространства-времени, в какую скатились части суши Земли после обмена воюющих сторон ударами разворачиваемых измерений – четвёртого, пятого и так далее, привела к завихрению этого самого гильбертова пространства в завиток пространства со своими законами и временем. Слава богу, что они оказались близкими к известным, иначе мы не уцелели бы.
– Как это – под углом?
– Это всего лишь упрощение описания реального процесса. Хотя времена здесь и у вас не параллельны и не перпендикулярны. Такое вот уточнение. Нас, скорее, можно назвать угловиками, чем перпендикулярниками или параллельниками, потому что мы движемся во времени по хитрым завиточкам.
– Не понимаю…
– Я сам плохо понимаю квантовую теорию времени, – улыбнулся учёный. – Но идём дальше.
На доске возник простенький чертёжик.
– Горизонтальная ось времени, условная, разумеется, по которой в будущее стремится континуум Земли и всей вашей Вселенной. По ней движется – тоже условно – под углом от сорока пяти до девяносто градусов континуум Роси и Великотопи. Здесь я нарисовал складку перпендикулярно, однако на самом деле по закону неопределённости Гейзенберга, равному для всего Мультиверса, может пересекать ось «главного» времени под любым углом за пределами горизонта. По моим подсчётам, нынче этот угол равен шестидесяти шести градусам. Понимаете?
Максим сделал глубокомысленный вид, пошевелил пальцами рук.
– Более или менее…
Любава засмеялась.
– Это ещё цветочки, ягодки впереди. Всё? Вопросы кончились?
– Да… нет!
Хорос развёл руками.
– Могу продолжить.
Любава вскочила, потянула спутника за рукав.
– Нет-нет, мы уходим, благодарю вас за комментарий, профессор. Нам надо спешить, а то не успеем к соревнованиям.
Через полчаса колесница оставила Клетню позади.
Глава 16
Микоростень произвёл на Максима ещё большее впечатление, чем Клетня.
Это был город-крепость, вмещавший около двенадцати тысяч жителей, и строился он по всем канонам древнерусского теремно-шатрового зодчества, использующего мотивы природы и легендарных геометрических построений на основе золотого сечения.
Состоял город из шести колец, окружавших центральную площадь – Соборную, где стоял монумент Славы Роси – каменный венок, из которого вырастала рука, державшая меч.
Здания каждого круга возводились по единому аналогу: трёхступенчатые и трёхфигурные, с шатровыми крышами и резными куполами, но все они при этом имели архитектурные особенности, подчёркивающие единый замысел и усиливающие идеи объединения стилей. И все были исполнены изумительной, фрактальной, орнаментальной вязи, завораживающей душу.
Город был окружён невысокой с точки зрения фортификационной защиты бревенчатой стеной, соединяющей башенки высотой до пятнадцати метров. На башенках виднелись те же самые «противотанковые» ежи, входящие в линию обороны всей Роси со стороны Великотопи. Судя по ухоженности узорчатых башен и стен, шумогоны, а это были антенны излучателей инфразвука, хорошо исполняли свою задачу отгонять нечисть.
Народу на улицах города было мало. По большей части все пешеходы представляли собой рабочий люд той или иной профессии. Они спешили по делам и на архитектурные красоты не заглядывались. Гуляющих праздно Максим не заметил вовсе. Туристов в столице края можно было пересчитать по пальцам, почти так же как и транспортных средств, как оказалось – повозок и колесниц, движущихся с помощью всё тех же клюваров. Максим уже понял, что Рось не пользуется нефтью, бензином и газом, а на всех уровнях потребления энергии жителям Роси, потомкам гиперборейцев, помогали природные «генераторы» – гигантские леса, деревья которых высотой до двух сотен метров просто выкачивали электричество с небес; над тепуем Роси располагался огромный плазменный слой, насыщенный электричеством, и все жители Великотопи и лесные звери Роси вплоть до самых мелких грызунов, а также уцелевшие при катастрофе вороны, приручённые умельцами ещё тысячи лет назад, подпитывались этим электричеством и передавали его людям.
Кот в своём коробе мяукнул при пересечении ворот города. Он тоже почуял изменение эфира, насыщенного ментальными полями жителей Микоростеня.
– Спокойно, Рыжий, – сказал Максим, улыбкой ответив на взгляд сидевшей рядом Любавы. – Мы у друзей.
– Мня-мня, – согласился кот.
– Посиди ещё немного, скоро выпущу.
– Добры правадник, – сказала девушка почти по-русски. – Чуе и свитло, и цемру.
– Да, он здорово помог нам познакомиться с вами.
Во время поездки, продолжавшейся в общем пять часов, они успели выучить по полсотни слов и выражений с обеих сторон и с грехом пополам могли общаться, тем более что языки Роси и России имели базовое единение.
Максима довезли до гостеприма, как здесь называли гостиный двор, показали номер на первом этаже роскошного строения, пахнущий льном и чистым деревом, где он и оставил кота, выпустив его из клетки для ознакомления с новой квартирой. Показал Рыжему на стульчак в просторном туалете, сверкающем фарфором и стеклом.
– Будешь ходить сюда, понял?
– Мрру няу фрям.
– Ух ты, разговорился!
– Что он ест? – спросили у него; перевод почти не потребовался.
– Всё, – ответил Максим. – Всё, что едят люди, кроме свинины.
