Взгляд на его любимые цвета – черный, алый и золотой – каждый раз наполнял его новой силой и энергией.
Из него вдруг хлынули чистая эйфория и чудесное облегчение. Столь резкие, столь радостные, что он вслух рассмеялся.
«Она вернется! А почему бы мне с ней не быть? Мы ведь уже так долго вместе!
Хочу с ней увидеться. Сейчас же.
Она ведь уже едет».
Теперь ему и в голову не приходило сбегать от нее. Им завладело волнительное ожидание, которое всегда чувствуешь перед встречей с любимой. Он представил ее, свою Камёлё, как она протанцует к нему навстречу… и, не в состоянии больше удержаться на месте, бросился на кухню ставить чайник, чтобы все было готово, когда она придет.
Что еще ей будет нужно?
Сладости. Куча сладостей.
Сегодня точно.
Двери он открыл заранее, не успел лифт остановиться на этаже, и нетерпеливо вышел в коридор. Камёлё, шатаясь, вышла из кабины и прошла мимо Джерри в квартиру. Ее лицо было совершенно серым, а уши устало свисали книзу. Джерри мечтал обнять ее, но не осмеливался. В этот момент он снова не был уверен, прикасался ли он к ней когда-либо… но в приливе радости и ликования из-за того, что он ее видит, это перестало играть какую-либо роль.
Камёлё дотащилась до комнаты, схватила коробку с шоколадом и с добычей в руках тяжело опустилась на ковер. Трясущимися пальцами она оторвала крышку и закинула в рот полную горсть конфет. Джерри заметил, что у нее все руки в крови – полностью, по локоть, будто она мочила их в лужах на скотобойне. Кровь, смешанная с шоколадом, оставляла пятна на щеках. Джерри вдруг затошнило, резко, как любого, кто на американских горках пересекает вершину и летит вниз. Но он ничего не сказал.
– Еще попить, Джерри, – пробормотала она.
Он точно знал, чего она хочет. Чай он успел заварить, а чайник немного охладить под проточной водой. Обычно она пила горький чай, но сейчас он насыпал ей пять ложек сахара. Пока его не было, Камёлё, со своими грязными руками, умяла целую коробку конфет. Чашку она у него вырвала, и на фарфоре оставались пятна. Жадные глотки. Затем чашка выпадает из рук. Камёлё обрушилась на пол, будто ее в один момент покинули все оставшиеся силы. Она лежала на спине, неподвижно, раскинув руки, – бедствие для его ковра; лишь грудь ее вздымалась от мощных вдохов. На грязном запястье ослепительно сиял платиновый браслет. Но глаза Джеральда невольно скользнули на ее грудь.
Одежда была заляпана не меньше, чем руки.
Кровь была немного темнее, чем у землян, с фиолетовым оттенком. Ӧссенская. Разумеется.
Однако точно не ее.
* * *
В
эту ночь Фиона Фергюссон увидела бога.
Лицо Аккӱтликса, несмотря на закрытые двери в спальню, покинуло рельеф и вошло в ее сны.
– Ты работаешь против меня, Аш~шадгу~лы~маиилдан. Ты пытался завербовать Корабли. Своими действиями ты объявил мне войну, – шептал ей безмолвный голос, пока она ворочалась на кровати и невольно сжимала в ладони металл фомальхивского амулета.
Однако это ей, только ей, снился кошмар.
Фомальхиванин не слышал.
