– Конечно. Возьму на заметку. Учту, что мою душу он, возможно… в общем… не захочет.
– Тебе все равно ничего не остается, – ухмыльнулся отец. – С дьяволом ты так быстро не свяжешься, а никому другому она не приглянется. Знаешь, Лус… и я в свое время искал решение этой проблемы. Я хотел передать тебе самое ценное, что только у меня было, а ты с насмешкой швырнул мне его в лицо. Есть в этом некая вселенская справедливость – и ведь я не верю в Аккӱтликса! Этот так называемый фомальхиванин за меня отомстит.
Лукас затрясся от ярости, слушая отцовский злорадный тон. И это его он только что про себя назвал «папой»! Рё Аккӱтликс! Удивительное проявление бесконечной наивности!
Он резко отвернулся от зеркала и отправился в комнату.
Будто было куда бежать.
Глава десятая
На пороге Рекега
Тьма за спиной; все то же ощущение нависшей угрозы. Пока Джеральд где-то преследовал фомальхиванина с микрофоном, Камёлё сидела одна в его квартире и пыталась делать то же в протонации. Но фомальхиванин был осторожен. С момента побега от медиантов он словно канул в Лету. Камёлё вполне понимала его мотивы. Очевидно, что тот, кого только что пытались убить глееваринским методом, будет присматривать за протонацией.
У нее были причины для изучения протонации. Беспокойство. Постоянный страх, что Парлӱксӧэль снова объявится и станет интересоваться, продвинулась ли она в деле Фомальхивы. Серебристый холод на запястье, который слишком настойчиво напоминал, что, хотела она того или нет, Камёлё вдруг оказалась по ту же сторону баррикад, что и зӱрёгал. И одно замечание зӱрёгала в ту ночь, когда он ее разыскал: «Тебя, меня и Аӧрлёмёгерля многое разделяет, Камёлёмӧэрнӱ. У каждого из нас своя судьба, и наши пути при обычных обстоятельствах никогда бы не пересеклись. Но фомальхиванин – это то, что нас объединяет». Возможно, зӱрёгал лишь строил догадки; но Камёлё знала точно, что третий названный, Аӧрлёмёгерль из Гиддӧра, явно заинтересован.
После своего вынужденного отъезда она не говорила с его эминенцией. И даже если бы священники в храме Далекозерцания позволили ей потревожить высшего сановника, не обошлось бы без свидетелей; а зачем напоминать о себе? Камёлё радовалась, что он оставил ее в покое и хотя бы здесь, на Земле, не дает ей никаких заданий. Но она не могла отрицать, что однажды присягнула ему. Что он никогда официально не освобождал ее от обязанностей. И что уже тогда, четыре года назад на Ӧссе… он знал о фомальхиванине.
Церковь Аккӱтликса имела четкую официальную позицию: Хиваив – одно из Запретных направлений. Верховный жрец Аӧрлёмёгерль на основании своей функции стража Порога Рекега должен был следить за тем, чтобы запрет никто не нарушил. Но в вопросе космических путешествий он был сдержанным. Никогда не пускался в пламенные проповеди. У Камёлё всегда было чувство, будто в глубине души путешествия в космос он одобряет, хотя согласия на них дать не может. Лишь со временем она поняла, что это не совсем так. Аӧрлёмёгерль не думал, что летать в Запретные направления – это правильно. Он лишь не верил, что столь желанную изоляцию, о которой так мечтают ӧссенские настоятели, действительно можно поддерживать долго.
Камёлё вздрогнула. Она была уверена, что верховный жрец говорил с ней о фомальхиванине… тогда, в самом конце, в последний день; но воспоминания были туманными, оттененными ужасом, который последовал далее. Ей не удавалось припомнить ни одного конкретного факта. Это означает, что Аӧрлёмёгерль вмешивался в ее память. Он не стал использовать капсулу памяти, потому что при допросе кто-нибудь ее обязательно заметил бы и насильно открыл; но легкое затемнение в памяти имелось. С той минуты, когда Камёлё узнала о чужаке с Д-альфы, она понимала, что к этому разговору ей еще придется вернуться – в состоянии глееваринской сосредоточенности, чтобы точно вспомнить. Ей совсем не хотелось снова переживать те эмоции. Но откладывать было нельзя.
Из шкафа, который ей уступил Джерри, Камёлё вытащила свой чемоданчик. В нем были самые ценные вещи, в том числе и запасы сухих веществ. У Джерри она чаще заваривала грибы как чай, потому что это было проще, а затем убирала. Существовал и другой способ, а именно залить грибы холодной водой или даже молоком и несколько дней оставить их мариноваться; но Камёлё не хотелось слишком уж распалять любопытство медианта тем, что в его квартире стоит кувшин с пахучим, скользким и весьма подозрительным содержимым. У нее в запасе было три из пяти веществ. Глеевари задумалась над гӧмершаӱлом, но в итоге взяла чистый лаёгӱр. Затем ушла с напитком в спальню и погасила свет.
Прозрачная морозная ночь, белые колонны, плывущие во тьме… каменные стены и каменные башни, рассеянные по склону; дуги мостов, веера лестниц и гладкие мощеные террасы, протянувшиеся вдоль раздвоенных скалистых стен. Это Скӱтё, священный уголок монастырей и храмов. Город Пертӱн лежит внизу, в долине, растянувшейся до самого горизонта, – озеро плоских крыш с бороздами улиц, над которыми и днем и ночью висят полотняные завесы: пестрейшая смесь цветов, запахов и звуков, издалека сливающаяся в неразличимую серость. Зато здесь, наверху, есть лишь камень, лишь белизна, лишь Бог. Сотни башен тянутся к небу, олицетворяя молитву. Выше всех Тёрё Мӱнд, башня монастыря ордена Вечных Кораблей.
В Тёрё Мӱнд пребывают сановники с Рекега, когда посещают Ӧссе. Оба верховных жреца обычно единогласно заявляют, что между ветвью Церкви на самой планете и ее ответвлением на Луне царит полное согласие; но многовековая традиция уверений не учитывает и от верховного жреца с Рекега не требует, чтобы тот проживал в городе Церкви и во дворце жреца ӧссенского. А сейчас это было даже невозможно. После трагических событий, произошедших в Пертӱне, все окна дворца завешены серыми лентами. Ворота закрыты. А престол, на котором восседал Саксаёрӱэль, покрыт белым шелком, на котором алым цветом выведены стихи из Книги смерти Аккӱтликса.
Аӧрлёмёгерль прилетел в спешке. Прибыл среди ночи и тут же потребовал вызвать Камёлё. Но будить ее ради этого не пришлось. В эту ночь она все равно не спала.
Камёлё прикрывала глаза. Лаёгӱр едко покалывал нёбо. Помогал успокоить дыхание и сосредоточить мысли. Глеевари направила их в самую тень… к воспоминаниям, которые так хотели бы отступить обратно во тьму.
Верховный жрец Аӧрлёмёгерль, стоящий в экседре дворца в Скӱтё… – роскошный мужчина в маске и с завязанными глазами, неподвижный, в тени. Сколько проблесков чувства прозвучит в его непоколебимо спокойном голосе?
– Они придут за тобой, Камёлёмӧэрнӱ. Вероятно, завтра, а может, уже сегодня. Я не могу тебе ничем помочь.
И она, парализованная удушающим страхом, который ей лишь понемногу удается осознать настолько, чтобы найти силы хотя бы заговорить:
– Каковы шансы, если я попытаюсь сбежать?
