– Я позову свою ассистентку, – объявила вдруг Мать Ёлтаӱл. – Она отведет тебя к месту Выбора.
Она подняла медный колокольчик с длинной рукояткой из слоновой кости и энергично в него зазвонила.
Камёлё отступила за дверь. Она знала, что планирует старая комедиантка. Затащить бедного медиантишку в подвал и заставить выбирать обещанную бутылочку с личной комбинацией цветов в скользком влажном коридоре, полном плесени, чтобы добавить происходящему духа серьезности и приключения. Камёлё, как глеевари, в подобных ситуациях по контракту отвечала за создание атмосферы. Ожидалось, что она добавит драматургии чем-то таинственным – мерцанием свечек, телекинетическим порывом ветра или слабой ментальной атакой – чем-то, что вызовет ощущение, что не обошлось без вмешательства сверхъестественных и весьма мистических астральных сил.
Она обдумывала, как сбежать. Когда на хвосте зӱрёгал, нет времени разыгрывать театр. Но в этот момент она заметила новую возможность.
«Ведь к медиантам с уважением относится и Церковь. Конечно, зӱрёгал может убить и Крэйга, но он точно не станет этого делать, не взвесив хорошенько последствий. Это не стопроцентная гарантия безопасности. Но лучше, чем бездумный – и безнадежный – побег». Так рассудила Камёлё и, прежде чем успела все обмозговать, вышла из невидимости и вошла в комнату, будто только что подоспела.
Паренек смотрел на нее. И наконец увидел.
На его лице отразилось удивление… затем желание… затем румянец.
Глеевари всегда умеют вызвать подобного рода расположение.
«Ты удивлен, Лус? – крутилось в голове Камёлё, пока она затягивала петлю внушения. – Мы с тобой уже никогда не встретимся. Я всегда найду способ избежать встречи! Джеральд Крэйг, может, и не совсем как ты, но он под рукой. Я ему нравлюсь. И он мне нужен. Я уйду с ним – без проблем – вот увидишь!»
Уйду с ним.
Глава вторая
Измельчение ӧссенских грибов
Из квартиры повеяло холодом: отопление было выключено неделю. Всё на своих местах, что доказывал старый добрый трюк: на столе и в двух местах в книжном шкафу лежали волосинки – точно так же, как Лукас их оставил.
– Ты и правда ждешь проблем, – проронил Аш~шад.
Он задумчиво наблюдал, как Лукас осматривает свой стол.
– Ты учитывал, что на прошлой неделе кто-то мог прийти сюда вынюхивать.
– Если бы я не ждал проблем, то нашел бы тебе комфортный номер в отеле вместо того, чтобы пытаться устроить у меня в гостиной, – заверил его Лукас.
Он отнес в кухню пластиковую шкатулку, которую по дороге забрал из сейфа, включил молекулярный измельчитель отходов и натянул хирургические перчатки. После того, что с ним сделал ӧссенский Корабль, он решительно не собирался прикасаться к мицелию голыми руками. Лукас осторожно выловил свой чип и аккуратно вытер его салфеткой. Остатки мицелиальной завесы, включая перчатки и шкатулку, он бросил в измельчитель. Было бы крайне безответственно смыть такой кусок мицелия в канализацию. Успешно избавившись от всех ӧссенских грибов, он сел в кресло, включил нетлог и позвонил Пинки.
В тот же миг на него обрушилось ликующее и восторженное «привет» и «слава богу».
– Ты наконец вернулся! Мне собраться и приехать? – жадно спрашивала она.
– Конечно. Но не пугайся. У меня ночует мой друг.
Пинки тут же потухла.
– Тогда… тогда в другой раз. Не хочу мешать.
Увидев ее расстроенное лицо, Лукас не смог позволить ей вот так просто остаться там, где она была. Кроме того, он в некотором смысле нуждался в ней – ему казалось важным как можно скорее познакомить фомальхиванина с максимальным количеством людей из своего окружения и обвить его тем, что так двусмысленно называется социальной сетью.
– Ты не помешаешь, Пинкертинка. Побудь хозяйкой. Жду тебя у нас дома, – заверил ее Лукас и отключился.
Это был лучший способ заставить Пинки сделать что-либо – чувство ответственности, решительное слово и оконченный разговор. Теперь ей ничего не остается, кроме как приехать. Ведь она никогда не осмелится перезвонить и начать с ним спорить.
И точно так же не осмелится не подчиниться.
– Милая девушка, – проронил Аш~шад с хитрой улыбкой. – Но ты не слишком-то ее ценишь.
Лукас бросил на него испепеляющий взгляд и тут же позвонил Софии, чтобы немного уравновесить степень уважения и неуважения. Его сестра лежала на животе на кровати, одетая лишь в трусы и футболку, и, в отличие от Пинки, ради него совершенно не потрудилась встать. Она подняла глаза от книги и нахмурилась, глядя на него.
– Ага, позвонил, значит, гадина подлая, – огрызнулась она.
– Софи, мне правда очень жаль, что я не пришел на обед, – быстро заговорил Лукас.
София ткнула в него пальцем, как Дядя Сэм на вербовочном плакате.
– Это твои проблемы, Саруман. Ты остался без отличного маринованного лосося. Хрустящего! Ароматного! С ӧссенскими приправами, – перечисляла она с неотступным выражением лица. – Он так и таял во рту, ням!
– Как насчет повторить завтра? Завтра воскресенье.
– Завтра?! Хочешь сказать, я должна сейчас встать с кровати и пойти мариновать рыбу? Какая наглость! Ты получишь только кусок сухого хлеба!
– Я приведу гостя.
– Гость тоже получит сухой хлеб.
– Гость любит клубнику. Кроме того, с нами придет Пинки.
– Отлично. Купите пиццу и съешьте ее у меня под дверью.
– Софи, неужели я никак не могу тебя задобрить?
– Ну конечно! Жду витиеватых извинений на корабельном ӧссеине, девять белых роз и миску твоей крови.
– Бутылочки суррӧ не хватит? – со смехом предложил Лукас.
– Хорошо, – сдалась София. – Извинение, цветы и суррӧ.
– Да смилостивятся небеса, да смягчится твой взгляд, полный злобы, о София, Высшая из Высших… – Лукас начал с небольшими поправками чувственно цитировать «Третий псалом кающихся».
София подперла подбородок рукой и с улыбкой его слушала.
– Лукас, я просто обожаю, когда ты говоришь на ӧссеине, – сказала она после второго четверостишия. – Эти твои певучие дифтонги… идеальное ударение… а это прекрасное дрожащее ӧссенское «р»!
– Там еще сорок восемь строф, – заверил ее Лукас. – Через пару минут будешь меня на коленях просить, чтобы больше не слышать этого дрожащего «р».
– Сдаюсь! Об этом не подумала! – застонала София. – Так и быть, ты прощен и без цветов.
В ее глазах еще искрился смех, но улыбка угасала.
– Да, приходите все. Ровно в час. Я неделю назад говорила с Пинки, так что лосось уже замаринован, – добавила она. – Я рада, что ты вернулся без происшествий, Лус.
