– Что именно здесь произошло?
– Черт возьми, перестаньте мне врать в лицо! – взорвался Стэффорд. – Кто-то сказал медиантам, что на Д-альфе находится человек с экстрасенсорными способностями. На следующий день здесь появляется делегация ӧссеан из ведомства верховной жрицы – именно той, с которой вы с такой радостью встречаетесь, – и требует, чтобы я пообещал, что Совет откажется от каких-либо прав на фомальхиванина. Якобы вы со мной об этом давно договорились!
Лукас потерял дар речи. В его голове мелькнуло воспоминание о сегодняшнем утре… о враждебной улыбке Маёвёнё. Теперь все сошлось.
– Хорошо. Давайте проясним, – тихо сказал он. – Вы упрекаете меня в том, что я связался с ӧссеанами. Что я потерял контроль и…
– Нет, Лукас, – спокойно перебил его Стэффорд. – Я упрекаю вас в том, что вы с ӧссеанами совершенно умышленно объединились. Фомальхиванин не исчез. Вы сознательно передали его им.
– Зачем, бога ради, я бы стал делать нечто подобное? Вчера один ӧссеанин чуть меня не убил. Фомальхиванин сражался с ним за свою жизнь!
– Возможно. Но также возможно и то, что все это одна большая западня. Демонстративный бой перед камерой, чтобы никому и в голову не пришло, что фомальхиванин присоединится к ӧссеанам. – Стэффорд улыбнулся. – Так что да – проясним это, – мягко добавил он. – Я думаю, вы действуете вразрез с интересами Совета. Но это не главное, Лукас. Прежде всего, я думаю, что вы действуете вразрез с интересами своей планеты. Не знаю, понимаете ли вы, какие последствия могут вас ожидать, когда я официально выдвину подобное обвинение. Можете спросить у Фионы – но я бы сказал, что измена Родине – дело для федеральной полиции. Вам стоит начать искать адвоката.
Глава двенадцатая
В эпицентре
Камёлё под защитой невидимости смешалась с толпой. Земная полиция пыталась удержать всех зевак за пределами пространства под скоростной дорогой, и с публикой справиться в общем-то удавалось – но бедным стражам порядка то и дело кто-нибудь пихал под нос нетлог с удостоверением медианта и пролезал под сигнальную ленту. Изгородь из проволочной сетки, которая до этого закрывала коридор под дорогой, снесли падающие вагоны, и заново ее никто пока не поставил. Репортеры топтались туда-сюда среди развалин, в миллионный раз делали оригинальные снимки и втаптывали в землю последние отблески ауры фомальхиванина. Как раз подъезжали транспортеры с переносными эмиттерами силового поля, которые должны были все здесь наконец перекрыть, но Камёлё не питала иллюзий, что это может помочь. Медианты на месте показательного выступления фомальхиванина будут расхаживать, даже если бы тут одновременно были каменные укрепления, ров с водой и ограждение под напряжением.
Чего она, собственно, ожидала? Что ей тут оставят какую-нибудь незамеченную деталь? Что у нее будет возможность немножко постоять в тишине у спасенного поезда, провести ладонью по его корпусу и впитать бог знает какие тайны? Что-то подобное Камёлё хотела попробовать сделать – она за этим и пришла: чтобы быть хоть немного информированной, если вдруг кто-то из ее нелюбимых верховных жрецов потребует совершить очередную диверсию, от которой ей придется отказаться. Но сейчас она пришла к выводу, что риск не оправдан. Протонация бурлит. Ее помутили психотронные силы, высвободившиеся здесь. Они подняли слои информации, словно ил со дна пруда. Все было вверх ногами. И в такой куче людей все равно ничего не выяснить. Ведь от фомальхиванина тут и нитки не осталось.
Камёлё начала осторожно отступать и продираться сквозь толпу назад. Но в этот момент на противоположной стороне поля она заметила знакомую форму ӧссенской головы. Двое мужчин в белых туниках служителей Церкви отделились от толпы и пролезли под лентой. Полицейский, стоящий рядом, этого не заметил. Это был лишь миг, вспышка образов, пока глаз не моргнет, а мозг вновь не загрузит действительность. Больше Камёлё их не видела.
«Мне что-то показалось, – подумала она, как думают все, кто боковым зрением видит нечто подобное. Но она тут же поправила саму себя: – Показалось, да?! Ну конечно!» Они исчезли из поля зрения слишком быстро. Камёлё знала подобные фокусы. Эти двое используют невидимость, а это значит, что они – глееварины. Они начали расследование. И могут заметить ее, как она заметила их.
Можно было долго рассуждать, призвала ли Маёвёнё этих голубчиков с внешних планет, или же они работают на кого-то с Рекега, Ӧссе или другой Большой космической задницы; но в любом случае ей стоило как можно скорее исчезнуть, пока они на нее не наткнулись. Камёлё пыталась протиснуться в ближайшую улицу, уйти с открытого пространства.
Но сбежать не успела.
Все началось непримечательно. Сначала легкая зыбь на спокойной глади, плеск в тишине. Затем зыбь усиливается, будто рыбы трепыхаются в сети. Плавники плещутся, гладь рябит… и вдруг вода начинает бурлить, вздыматься, бунтовать, волны разрастаются, их окаймляют ледяные осколки…
Небо разверзлось.
Камёлё вскрикнула и съежилась. Руками инстинктивно накрыла голову. Это была не самая достойная реакция со стороны профессиональной глеевари, но все случилось так неожиданно, так странно, что у нее не было времени на раздумья. Что-то лилось на нее, будто горячая вода за шиворот. Разбивалось о ее локти, но она чувствовала это всем телом. «Глееваринский удар, – подумала она, но структура была не похожа на классическую атаку. – Это те двое? Как они это делают?!» Камёлё ничего не понимала.
Она пятилась в самую густую кучку людей. Перед тем как добраться до какой-нибудь ближайшей улицы, ей нужно спрятаться в толпе, чтобы глееварины не могли увидеть ее физически. Однако толпа быстро распадалась. Как будто присутствующие услышали воображаемый выстрел, который распугал стаю… как будто у каждого в голове вдруг мелькнула мысль, что он не закрыл кран дома и должен это немедленно исправить… или будто это был запланированный хеппенинг, в котором участники именно в эту секунду должны разбежаться в стороны, – молниеносно и без раздумий все бросились наутек. Никакого топтания на месте и колебаний, размышлений или прощаний. Все мгновенно пустились врассыпную.
Вода вышла из берегов. Симфонический оркестр заиграл без дирижера, по тридцати разным партитурам. Грохотали барабаны и лязгали тарелки, трубили пароходы и слоны, вопили ангелы. Камёлё покачивалась, одна на абсолютно пустом тротуаре, в пяти метрах от безопасности ближайшей улицы, но совершенно неспособная найти нужное направление. Ее ослеплял свет. Перед глазами танцевали огненные круги. Время от времени она не была уверена, действительно ли она здесь… стоит ли она еще твердо на земле, ее ли это тело и кожа. Но руки она все еще держала над головой. Глеевари чувствовала, как серебристый холод вибрирует, как дергается на запястье, словно включившаяся бензопила, и боялась того, что случится, если она эту пилу упустит. Она ждала, что металлический лист в любой момент вонзится в ее голову и рассечет череп. Однако именно поэтому она не осмеливалась опустить руку, войти в это сомнительное равновесие, принять решение.
