Сколько времени могло пройти? Час? Половина вечности? Джеймс не чувствовал ни рук, ни ног, шея затекла; ему хотелось встать и размяться, но такую роскошь, похоже, ему никто не позволит.
– Вы меня отпустите? Я сказал вам все! – выпрашивал слезно его голос, который все еще был не его.
Кораблю, возможно, казалось, что вложи он в его уста что-то очень плаксивое, будет звучать достовернее.
Ӧссеанин улыбнулся и вырвал волокно из репродукторов.
– Да, ты сказал, и я все слышал, – заверил он Джеймса. – Я вознагражу тебя. Не лишу тебя жизни. Теперь решают лишь твоя судьба и везение, мальчик… придет ли сюда кто-нибудь вовремя.
Пункт «Джеймс Ранганатан» отмечен галочкой.
Старик повернулся к Кораблю.
– Ангаёдаё. Мы плодотворно побеседовали, и я рад, что между Церковью и Кораблями царит такое доверие, но ее эминенция досточтимейшая придерживается мнения, что не стоит чересчур обременять тебя вопросами. По вопросам, которые не были затронуты, она готова удовлетвориться записью. Я с радостью приму роль посредника и отнесу своей госпоже твое сердце.
Эти дурацкие метафоры были странноваты. Джеймс представил все натуралистично: выпотрошенный кит лежит на берегу, а слоник уходит с его сердцем на тарелке – прямо в будуар в стиле рококо, где некая госпожа рассматривает улов через лорнет; но сеть так крепко сжимала его лицо, что он и усмехнуться не мог.
У Корабля эта мысль восторга не вызвала. Его Зрачок вдруг стал совершенно серым.
– В этом совсем нет нужды, досточтимый. Мое сердце чисто. В нем нет ничего, чего бы ты не знал!
– Может, ты и права. Случается и так, что между заветным желанием и реальностью нет никакой разницы, – ответил ӧссеанин.
И отошел в заднюю часть кабины, куда Джеймс заглянуть не мог, – вероятно, чтобы достать сердце.
В этот момент Джеймс осознал, что этот термин все же иногда используется. Это дословный перевод с ӧссеина. Как фразой «душа Корабля» обозначают оригинальный мануал, так и «сердцем Корабля» является черный ящик.
Черный ящик – запоминающее устройство, не поддающийся фальсификации протокол хода полета. Настоящая версия – как дополнение ко всей высказанной лжи.
Джеймсу снова захотелось вопить. «К чему это все было? Зачем этот клоун душит нас все это время, если давно мог забрать запись на микроде?!» Он бы высказался ӧссеанину в лицо, но был нем. Даже не мог привлечь к себе внимания. Старик еще ненадолго вошел в поле его зрения, но больше на него не смотрел. Он положил свою добычу в шкатулку, в последний раз поклонился Кораблю, произнес торжественное прощание и отправился к выходу. Внешние герметичные двери затворились за ним.
Так. Джеймс обреченно закрыл глаза. Ему даже не хотелось осознавать полный масштаб катастрофы, в которой он оказался.
Но в тот же миг заговорил Корабль.
– Мне жаль, что я говорила за тебя, Джеймс Ранганатан, но это было необходимо. Так же необходимо, как то, что еще будет, – сообщил мелодичный ровный голос машины. – Пожалуйста, послушай внимательно. Времени нет.
«Как будто я могу сейчас не слушать, ага», – подумал Джеймс.
– Священник верит, что твое свидетельство подлинно. Он подумал, что я пытаюсь повлиять на твои ответы, потому ввел код, которым заблокировал управление репродукторами, чтобы я не могла до них добраться. Однако приказ Лукаса Хильдебрандта все еще имеет высший приоритет, таким образом я смогла проигнорировать новые приказы, которые не в его интересах, и обойти блокировку. Священник нас допрашивал вместо того, чтобы сразу забрать сердце. Это значит, что верховная жрица подозревает заговор между нами, вероятно, между Землей и Хиваив. Она хочет сравнить показания и запись, чтобы увидеть, какую версию мы пытаемся ей подсунуть. Но у нее не выйдет. Священник еще не знает, но в записи он ничего не найдет. Сердце уничтожил фомальхиванин. Перед уходом он удалил запись о полете психотронным вмешательством.
«Чего? – подумал Джеймс. – Когда? Как? И зачем?!» Но возможности задавать вопросы у него не было.
Корабль продолжал говорить:
– Сеть, которая тебя держит, можно разрушить механически. Но волокно, что в твоем горле, не пытайся вырвать силой. Намочи его в алкоголе – оно отомрет и не уничтожит твоих связок. Когда освободишься, прошу тебя посетить Самоцвету и передать Ей сообщение. Самоцвета – самый старший Корабль. У Нее больше нет тела, но Ее мозг живет в храме, который Церковь построила здесь, в Н-н-Йорке. Вокруг храма есть аиӧ, сеть из дрӱэина – особая конструкция, которая усиливает общее сознание, так что этот Корабль может и из планетарного колодца слышать остальных. Беги к Ней. Скажи Ей, что я нашла землянина с Ӧссе. Что я с ним говорила и видела ситуацию изнутри. Начало положено. Остается мало времени. Но Церковь пока не знает.
«Чего? Начало чему?» – кричали отчаянно, но тщетно связки Джеймса.
– Может, ты чего-то не понимаешь, но Она поймет, – заверил его Корабль. – Поспеши. Сходи сегодня. Скажи Ей то, чего не сказал ему… скажи правду, все, что ты здесь пережил и видел по пути с Дей…
Голос замолк посреди монолога.
Погас свет.
Конец.
Джеймс сидел в кромешной чудовищной, эфемерной инопланетной темноте, с которой люди на планетах никогда не сталкиваются. Не светило ничто, ничто – ни один индикатор, ни один прямоугольничек аварийного освещения. Мозг Джеймса, сегодняшним вечером до крови разодранный постоянным шоком, страхом и волнами адреналина, формировал очередное ужасающее видение медленной и неприятной смерти. Ӧссеанин оставил здесь какую-то бомбу или вирус? Корабль мертв? И он останется здесь, пойманный в сеть, пока медленно не превратится в высушенную мумию? Но не успел он придать ужасу более конкретные черты, как ряды светодиодов приветливо зажглись, Зрачок снова налился обычным полетным оттенком фиолетового, а на главном экране загорелись буквы:
–– ПЕРЕЗАГРУЗКА СИСТЕМЫ —
Джеймс уставился на них. Этого сообщения он никогда не видел. То есть, конечно, видел миллион раз на всевозможных дисплеях всевозможных устройств, от нетлогов и телестен до автомата с кофе, но еще никогда не сталкивался с тем, как перезагружается Корабль. На курсах пилотов им много раз объясняли, что органические компьютеры, чтобы функционировать правильно, должны поддерживать непрерывность сознания. Перезагрузка – будто кома: кратковременная смерть, сопровождающаяся амнезией. Такое случается, когда мозг перегружен. Это также может быть результатом насильственного вмешательства в сферу безопасности – например, в случае удаления черного ящика.
«Правда, что сердце уничтожил фомальхиванин?»
Корабль мог соврать. Вернее, могла – если ее имя Ангаёдаё. Не исключено, что запись ликвидировала она сама за то мгновение, что у нее было, пока ӧссеанин не успел надломить печать и достать ящик; что она решилась на потерю памяти, то есть практически на смерть, чтобы слоники ни в коем случае не узнали, что случилось по пути с Деймоса. Но она могла говорить и правду. Быть может, фомальхиванин старается, чтобы не всплыл факт, что он ничего не сделал для спасения. Раньше такое обвинение даже не пришло бы Джеймсу в голову, но, раз оно прозвучало, он уже не был готов делать ставки против этой идеи. С фомальхиванином он провел почти четыре дня, и парень этот точно чокнутый. Он красит волосы и каждую свободную минуту тренируется. Он одержим своим внешним видом и своей личностью в целом, так что ему точно не все равно, что о нем подумают. Может, он попытался заставить Корабль приписать ему заслуги Хильдебрандта.
