Перед глазами вились клочки образов, разноцветные видения, которые обычно бывают прямо перед пробуждением. Но она все еще падала. Стены колодца приобретали радужные очертания; из них вырывались усики в ядовитых оттенках зеленого, фиолетового и золотого, которые словно пытались ее поймать; но ноги без опоры пробивали сетки паутины, а тело пролетало мимо и падение не замедлялось. «Хочу проснуться, – думала Фиона. – Хочу проснуться и схватиться за эти волокна, пока не упаду на самое дно». Однако ей все еще не удавалось пошевелиться, а на границу бодрствования она натыкалась снизу, как рыба на замерзшую гладь воды.
Становилось неприятно. Становилось холодно. Она не могла дышать.
Теперь она поняла: эти фиолетово-зеленые усики все же дотянулись до нее… целая гуща, которая распускается на стенах колодца, лианы и побеги растений, корни, которые овивают ее и душат… один из них обмотался вокруг шеи и даже остановил падение, но едва ли можно было сказать, что так Фиона и хотела, потому что колодец не переставал ее затягивать, а петля врезалась в кожу, сжимала горло, перекрывала дыхание…
И вдруг она проснулась. Боль полностью ее разбудила. И в ту же секунду охватил ужас. Ощущение, что ее что-то душит, – настоящее.
Фиона ясно чувствовала звенья цепи, врезающиеся в шею. Более того, она точно знала, что это за цепь. Перед сном она не стала снимать ее в надежде, что информация, которой она окутана, проникнет и в сны. Пока она беспокойно вертелась на неудобном диване, цепочка, должно быть, зацепилась за что-то, за подушку или за подлокотник, и теперь душит ее.
Ей хотелось проснуться и освободить шею. Хотелось кричать, но она не могла издать ни малейшего звука; не могла разлепить веки или пошевелить рукой; была будто бы оторвана от тела. Воздух с трудом проходил через сжатое горло… еще удавалось, она еще могла вдохнуть, но петля все стягивалась, царапала ее кожу так, что слезы прыснули из глаз… «Помогите… помогите, кто-нибудь!» – кричала она мысленно изо всех сил, но тело оставалось парализовано, а губы немы…
* * *
С
овременный жилой комплекс, похожий на тот, где жил Джерри: бесконечные ряды квартир и столбцы окон, композит и стекло… стрельчатая кривая фасада, разбавленная маленькими трапециевидными балконами. Камёлё видела нужное окно так ясно, будто за ним и правда разгорался пожар. Она не теряла времени. Сейчас было неуместно задерживаться из-за ползанья по громоотводу и осторожного подтирания протонации. С помощью левитации она поднялась наверх и запрыгнула на балкон.
Французское окно было открыто. Камёлё ожидала увидеть спальню, но это была скорее гостиная: конференционный столик, телестена, все эти вещи; и диван. Женщина спала на нем, как какой-то пьяница, изгнанный с супружеского ложа. На ней – лишь одеяло. Голова откинута назад, на шее петля. Она задыхалась.
Камёлё направилась к ней. Инстинктивно хотела ей помочь, но последний шаг вдруг погрузил ее в волну воздуха, обжигающего лицо – тяжело сказать, холодом или жаром. Глеевари замерла. Это напоминало кров. Пузырь отчуждения. Серебристый холод?!.
Его присутствие действовало парализующе. Он превращал воздух в жидкую эфемерную субстанцию. Очертания предметов расплывались. Вот так вблизи, когда Камёлё вошла в его поле действия, казалось, что диван колеблется, а одеяло медленно стекает по телу женщины, будто язык густого теста. Потолок поднялся на немыслимую высоту, как готический свод. Камёлё смотрела на звенья цепи, врезающиеся в горло этой бедняжки… на поднятую кверху часть, теперь скрученную, словно прядь волос, намотанных на палец, то есть цепь и правда душит… и на амулет, который парит в воздухе над ее лицом, словно голова танцующей змеи. Камёлё уже протягивала руку, чтобы схватить его и сорвать с незнакомки, но в последний момент замерла. Все инстинкты предупреждали ее. Это обманчивая тишина и фальшивое спокойствие.
Уровень лаёгӱра в крови все еще был высок. Под его влиянием она вдруг четко увидела нити энергии, протягивающиеся во тьме. Чувствовала, как они могущественны. Сцена, замершая в неподвижности, в сонном покое… потому что силы в равновесии. Но одно лишь движение… Одно отклонение. Ей не хотелось додумывать, что бы случилось, если бы она просто взяла кулон рукой и попробовала снять его с шеи женщины – ну, кроме того, что хозяин дома, несомненно, добился бы страхового случая.
Камёлё осматривалась. Серебристый холод протянулся над диваном, вновь составленный из всех звеньев, размотанный по всему периметру комнаты, словно хребет китообразного. Это к нему вздыбился амулет, не от женщины; та лишь сделала фатальную ошибку, оставив такую цепочку на шее. Зев серебристого холода был открыт. Зиял космической темнотой. Пытался всосать содержимое, информацию – а амулет, в свою очередь, препятствовал краже. Два активных предмета встретились – а эта глупая блондинка оказалась между ними. Может, и хорошо, что она все проспала.
Камёлё подошла к ее ногам. Осторожно протянула руку и коснулась последнего звена холода, того, который до этого последним покинул ее пальцы, когда она бросала его в небо. Глеевари медленно снимала напряжение. И дуга серебристого тела расслабилась… сначала неуверенно, но чем дальше, тем охотнее он начал овивать ее запястье, словно жидкий шелк… и вдруг дернулся, просвистел в воздухе прямо над диваном, описал дугу и обмотался вокруг ее протянутой руки полностью. Серебристо-белые петли окаменели. Зев закрылся. Тьма ушла.
Амулет, который теперь никакими силами не поддерживался, упал на грудь женщины, словно камешек, всплеснувший воду. Цепочка расслабилась. Женщина сипло вдохнула и пошевелила головой; но не успела она открыть глаза, как над ее лицом оказалась рука Камёлё. Движение пальцами над лицом, легкое глееваринское вмешательство, приказ спать. Дыхание женщины замедлилось, а сознание, почти вынырнувшее на поверхность бодрствования, снова погрузилось в глубины.
Камёлё наклонилась к ней и жадно рассматривала простой знак, напоминающий открытую ладонь. Этот амулет – не какая-то побрякушка для украшения. Серебристый холод нашел его по заданным критериям, но при этом не смог добыть из него информацию. То есть это психоактивный предмет. Он создан, чтобы препятствовать атакам. И он с Фомальхивы.
Рё Аккӱтликс! И на Ӧссе психоактивные предметы были редкостью, а встретить такой на Земле – нечто из ряда вон. За целых четыре года, что она проработала, так сказать, в сфере, Камёлё видела настоящий психоактивный предмет лишь однажды – это был архаичный телекинетический лабиринт, высеченный в прозрачном кристалле гипса, прямиком из черных колодцев на Марсе, откуда некий археолог привез его контрабандой на Землю. Камень оказался в сейфе одной герданской собирательницы, которая продала его Ёлтаӱл за совершенно нелепую цену. Но несмотря на все лекции об истинном смысле жизни, которые Камёлё когда-либо выслушивала от своей прагматичной работодательницы, денежный эквивалент ценности амулета оставлял ее совершенно равнодушной. Для нее это был в первую очередь вольт, который поможет наконец найти фомальхиванина.
