В ней все сжимается. Ее мысль рвется, свивается словно лопнувшая струна, без напряжения, без сопротивления… и она сдается, склоняет голову, открывает свое сердце, тонет в наплыве всхлипов и слез, парализованная великолепным и пугающим, безумным и нереальным, непосредственным Божьим присутствием. Этому невозможно сопротивляться. Это можно лишь принять.
Озарение.
– Рё Аккӱтликс, я лишь пыль, – шепчет она ему. – Я лишь пыль у твоих ног, Аккӱтликс всемогущий, Господь мой навеки, прими меня в свою Тень, избавь меня от пекла своего недовольства… отпусти мне грех жизни без веры, позволь мне пролить кровь во славу твою… я лишь пыль, лишь пыль…
Слова молитвы на корабельном ӧссеине срываются с ее губ, псалом лардӧкавӧарской мессы, высшая преданность, высшее унижение; и повторить нужно тысячу раз.
* * *
Она очнулась на ковре в той же комнате, изможденная и все еще не в себе. Серебристый холод обвивал ее руку, а зевом присосался к ладони. Камёлё задержала дыхание и оторвала его. В этот раз никаких проявлений сопротивления. Он лишь вяло висел на запястье, а зев нерешительно закрылся.
Фиона все еще спала. Амулет лежал на ее груди, самый обычный кусок металла. На улице светлело.
Камёлё с трудом встала на ноги. Ощущение нереальности сохранялось; силуэт Насекомьего бога висел перед ее глазами, проблескивал между стенами, мебелью и шторами, отпечатался на каждой свободной поверхности, даже на небе. «Видит ли их Аккӱтликс и сейчас? Как далеко простирается его Тень в нормальном мире?» Пока в ее голове крутились теологические вопросы разного уровня сложности, она по привычке убедилась, что не оставила следов, и выбралась на балкон. Амулета глеевари не коснулась.
«Этого фомальхиванин боится? Божьего голоса? С верой у него так же, как у Лукаса, потому он не хочет иметь ничего, что бы о ней напоминало?» – размышляла Камёлё. Вместо того чтобы вызвать такси, она быстрым шагом пошла по утренней улице. «Нет уж, Аш~шад совсем не такой, как Лукас, ни в чем. У него совершенно другие цвета. Настоящая противоположность». Они застыли на ее руках: зеленый, фиолетовый и золотой. Но уже тускнели. По дороге холодный воздух проветрил голову. «О вере и слова ведь не было. Это я так истолковала», – подумала Камёлё.
И тут же она резко замерла – на нее снизошло осознание. «С кем бы я ни говорила, это вряд ли был бог».
Глеевари замедлила шаг. Спешить некуда – пять часов утра, до открытия учреждений еще далеко. Она зашла в парк и упала на ближайшую лавочку.
– Ты избегаешь обязанности! Не исполняешь приказа, который я дал тебе!
Голос еще эхом звучал в ее мыслях:
– Либо ты выполнишь задание, либо я найду другого слугу, а тебя уничтожу.
Камёлё передернуло. «Эти слова были обращены к Аш~шаду? Может, амулет – коммуникатор, с помощью которого с ним может связываться кто-то с Хиваива?» Однако внезапно она поняла и то, что голос говорил на ӧссеине. Что она его знает. И что он ей кое-что чертовски напоминает.
Она закрыла глаза. Парлӱксӧэль. Его эминенция досточтимейший верховный жрец с Пертӱна, самый могущественный человек Ӧссе – сразу после Аккӱтликса. Серебро и сталь; мрамор и белый шелк. Дуга стрельчатого окна, которое находилось за его спиной, когда он к ней обратился… молитва и набожность; и планы, сплошные планы, куда более темные планы, чем невинный божественный белый… поскольку в них речь идет о власти и о предательстве и с большой вероятностью из-за них прольется кровь…
С их разговора минуло чуть больше недели. В голове Камёлё постоянно всплывали слова, которые абӱ Парлӱксӧэль сказал ей на прощание: «Я дам тебе некоторое время на раздумья. Не пытайся выйти со мной на связь. Я сам позвоню». Сколько дней представляет собой это «некоторое время»? Это может произойти с минуты на минуту. Парлӱксӧэль позвонит снова. Будет спрашивать, что она решила.
Камёлё была в ужасе от этого звонка. Всю неделю она тешилась мыслью, как задание это без обиняков отвергнет – но при этом подозревала, что не сумеет. Быть может, это ее непроизвольный страх повлиял на видение от амулета… ужасная мысль о том, как лицо верховного жреца парит на дисплее нетлога и строгий вопрос требует ответа…
Однако видение – это явно не всё. Вещь, в которую некий творец вложил столько труда, наверняка имеет свою цель; а амулет, который лишь изображает подсознательные страхи человека, – предмет бесполезный. Значит, то, что произошло, было лишь началом некоего действа. Это розыск? Определение цели? И что бы последовало, если бы не вмешался серебристый холод? Глееваринское соединение на расстоянии? Камёлё могла лишь ругать себя, что невольно зацепилась за Парлӱксӧэля вместо того, чтобы думать о какой-нибудь безобидной тетеньке.
Но ругалась она недолго. Вслед за размышлениями зазвонил нетлог.
Вот и накаркала!
Парлӱксӧэлю досточтимейшему не нужно было ждать, пока кто-нибудь с ним свяжется глееваринским способом. Достаточно лишь подумать.
В случае острой необходимости позвонить с Ӧссе на Землю не проблема.
Глава двадцать первая
Пристанище Аш~шада
Лукас открыл дверцу такси, осмотрелся на плохо освещенной улице и с чувством, что ко всем своим неприятностям и тяготам он лишь зря добавляет новую, вышел на тротуар. Согласно интерактивной карте, идти нужно еще два квартала, но подъехать прямо к месту было нельзя. Стоило радоваться, что хотя бы подъехал поближе. Большинство коридоров в этом районе либо готово было обрушиться в любой момент, либо уже обрушилось. Лукас вздохнул и отправился навстречу неприятностям. Нельзя сказать, что он не принял некоторые меры, услышав этот адрес. Он оставил дома все ценности и со злорадством надел худшую свою одежду, взяв минимум наличных. Если кто-то здесь нападет на него, изобьет, задушит, обкрадет и закопает – с него не убудет.
Но те несколько человек, которых он встретил, прошли мимо, не заметив его. Лукас как раз остановился и искал номер дома, когда не больше чем в двух метрах от него показался Аш~шад, будто вынырнув из небытия. Он молча кивнул и вошел под темную арку, где пахло мусором и мочой. Лукас пожалел, что вместо герданских туфель не надел нормальные ботинки, лучше всего военные, ковбойские или подкованные. Душевный непокой усилится, едва он наткнется на первую крысу, которая в этой гадкой дыре вгрызется в его ногу.
Аш~шад отпер облупленную, покрашенную в серый цвет металлическую дверь и повел Лукаса по узкой бетонной лестнице в подвал. Лукас рассудил, что если внизу не будет бочонка с амонтильядо, то там должен хотя бы находиться тайный межпланетный телепорт – иначе и быть не может. Они прошли мимо главного затвора для воды и шумного кондиционера. Аш~шад открыл очередную дверь, на этот раз из погнувшегося пластика, оснащенную обычной задвижкой, в которую вместо висячего замка была вставлена лишь проволока.
