И все же я направилась за угол – что мне оставалось? Уже скоро, не обнаружив ничего, Лестер и Эфир вернутся за мной. И – в лучшем случае – успеют помочь.
За углом не обнаружилось путей к отступлению. Тупик – и неприметная дверца очередной часовой лавки с витриной, запылившейся настолько, что невозможно было понять, что именно лежит на серых бархатных подложках. У двери свисала на цепочке, медленно покачиваясь, бронзовая колотушка. Я не стала стучать – просто толкнула дверь и вошла внутрь.
Комната за дверью начиналась сразу, без прихожей, и оказалась такой же запыленной и заброшенной, как и витрина. Стол с подкосившейся ножкой, пара высоких стульев – и дверь в углу. Если бы не синие очки и зрение пустой, я бы ее ни за что не заметила – по цвету дверь сливалась со стеной, и на ней не было ни ручки, ни замка. Щелей между ней и стеной тоже было не заметить без тонкого, как лист бумаги, золотистого сияния между ними.
Я толкнула ее, не особо надеясь на успех, но дверь поддалась. За ней обнаружилась винтовая лесенка, ведущая наверх. Медленно, осторожно, на каждой ступеньке ожидая, что нога вот-вот ухнет в пустоту, я поднялась на второй этаж. Там, в небольшой круглой комнате, все сияло неестественной чистотой – а золотое свечение надмагии стало ослепительным. Пряный запах шел от сотен мешочков, висящих под потолком, от десятков ящиков у стен, от стола, на котором было распластано вскрытое и обезглавленное животное. Рядом с ним очень буднично, аккуратно были разложены серебряные ножи разных размеров, от крошечного, с палец длиной, до огромного разделочного тесака.
Мастерская надмага. Здесь пахло совсем не так, как в доме женщины в красном, но какая-то из верхних нот аромата была общей. Терпкая, мускусная.
Животная.
Живая.
– Вот и ты.
Я резко развернулась и увидела ее. Маленькая женщина сбросила капюшон, и кудрявые волосы с проседью рассыпались по плечам. Лисье личико, длинный нос, морщины в уголках глаз.
Такой женщине могло оказаться и тридцать, и шестьдесят.
– Кто вы?
Она нахмурилась, как будто сомневалась, стоит ли отвечать.
– Меня прозвали часовой ведьмой. Часы, которые я продавала, никогда не ломались. Удивительно, правда?
– Правда. Кажется, ваш бизнес был не очень честным, да?
– Можно и так выразиться. И, как видишь, в последнее время от него пришлось отказаться.
Ее лицо сморщилось, как будто она вот-вот расплачется.
– Кто бы мог подумать. Пустышка. Привела псов к моему логову и радуешься?
– Нет, – честно ответила я. – Не особенно.
– Значит, делаешь это ради выгоды. Тем хуже для тебя. Думаешь, подлость не липнет к чистой душе?
– Я должна благодарить таких, как вы, за то, что моя душа стала «чистой»?
Женщина вдруг улыбнулась:
– Тебе известно, что надмаги создавали пустых? И это что же, месть? Ради нее ты нацепила форму тех, кто травит ваше племя при первой же возможности?
– Скоро все изменится… – начала я, и в этот миг внизу скрипнула дверь. Зрачки женщины расширились.
– Вот и твои дружки. – Мы посмотрели на серебряные ножи одновременно. – Что ж, мне хватит времени отправить тебя к Гневному, пока они ищут дверь. Впрочем, есть и другой вариант.
– Верно. Я могу убить вас.
Она рассмеялась мне в лицо.
– Сильно сомневаюсь. Ты не пахнешь убийцей. Нет, я предлагаю другое. Отпусти меня. Я получу жизнь, а ты – эту милую комнату, которую бросишь к ногам своих хозяев. Как тебе?
– Зачем мне это?
«И как ты надеешься сбежать из комнаты без окон, даже если я соглашусь?»
– Давай подумаем. Тебе вряд ли нужны часы или приворотное зелье, так? Но как насчет информации, маленькая пустая? Что, если я назову тебе имя?
Повеяло холодом, будто от несуществующего окна.
– Я уже слышала имя. Что мне с него? Искать одного-единственного надмага среди сотен…
– К чему искать ружье, если можно найти охотника? – Внизу послышались голоса.
– У вас мало времени. Или объясните, или…
– Малли Бликвуд – имя, которое ты ищешь, так?
Внизу что-то с грохотом упало, но мы обе даже не дрогнули.
– Но Малли Бликвуд – только ружье. На курок нажимал охотник.
Дышать стало труднее, как будто воздух начал густеть. Пряный запах усилился, защекотал ноздри.
– Дай мне уйти. И я скажу тебе, кто нанял Малли Бликвуд, чтобы сделать дюжину пустых… в тот год, когда война подходила к концу.
Голоса Эфир и Лестера раздавались ближе – судя по звуку, они обнаружили дверь.
– Пообещай. Поклянись Отпустившим, что дашь мне имя и не солжешь.
– Клянусь Отпустившим, что дам тебе имя и не солгу. Ну, удовлетворена?
– Идет, – быстро сказала я. – У тебя есть минута.
Она метнулась к столу. Ее руки мелькали, как птицы, нарезая коренья и хрящи, складывая из них знак прямо на столе, рядом с распластанным зверем. Надмагия искрила под ее пальцами, сияла и будто потрескивала – мне казалось, теперь я не только вижу ее, но и слышу, и звук отозвался внутри странным волнением.
– Говори, – прошептала я. Я не могла знать, что именно произойдет, когда она доделает свой знак, но уже чувствовала это. – Говори, ты обещала.
Она положила на место последний корень, и надмагия вспыхнула под ее пальцами. Раздался негромкий хлопок.
– Джонован Вайс! – сказала женщина с торжествующей улыбкой. – Получай свое имя, пустая. И если сумеешь найти его – я по нему плакать не буду.
А потом она исчезла. Это случилось так быстро, что я не успела понять, как именно. Только что она стояла передо мной, а теперь ее не было.
Снова Джонован Вайс. Но теперь – если она сказала правду – я знала, что он сделал. Знала наверняка.
И почти сразу после этого дверь открылась, и Лестер с Эфир ввалились, запыхавшиеся, в комнату. За ними следовали Хендри и Лу.
– Гнев! – Лестер держался за бок. – Зачем ты закрыла дверь? Почему не отвечала нам?
– Я… Я не знала, что вы уже тут. Наверное, двери очень толстые.
К счастью, они уже не слушали. Все – даже Лу – рассыпались по комнате, восторженные, как дети, нашедшие подарки.
– Жертвенник! Гляди…
– Тут был обряд. Может, только что…
– Травы. Ничего себе, я столько сразу даже в хранилище не видел!
– А что в ящиках? Хендри, откроешь?
– Стоп! – Лестер первым взял себя в руки. – Порядок! Никто ничего трогать не будет. Эфир, огради тут все. Хендри, охраняй вход в здание, чтобы никто не проскочил. Может, хозяин вернется – так что постарайся не светиться особо. Если повезет, сумеем его накрыть. Я займу позицию у начала переулка.
