Звякнул колокольчик – Кошмар, опередившая Адриана на дюжину шагов, распахнула дверцу шкафа и, не оглядываясь, рванулась вперед. Под мышкой у нее были какие-то папки.
Энергетический луч или копье? Решение заняло у Адриана доли секунды.
Он мог убить ее. Покончить с ней, прямо сейчас.
Секунда. Адриан вскинул руку и прицелился.
Выронив листок из папки, Кошмар прыгнула и скрылась в зеркале в шкафу, как раз в тот момент, когда из его татуировки вырвался ослепительный луч.
Вырвался – и ударил в стекло. Зеркало разбилось вдребезги, осколки разлетелись по ковру, осыпали висевшую на плечиках одежду. А некоторые наверняка попали в аккуратно расставленные ботинки родителей.
Ругаясь на чем свет стоит, Адриан швырнул вдогонку кочергу. Ударившись о доску, к которой крепилось зеркало, она пробила к ней дыру и застряла.
– Черт, черт, черт, – бормотал Адриан, дезактивируя татуировку лазера и обеими руками приглаживая волосы. Забравшись в шкаф (хорошо еще, что он был обут, и стекла хрустели под подошвами), он уже собирался вытащить кочергу, но передумал. Ни к чему – так он, по крайней мере, сумеет объяснить, как разбил зеркало.
Все еще злясь и на злодейку, и на себя, Адриан поднял с пола листок, оброненный Кошмар. Что, интересно, снова привело ее в их дом? Он ожидал увидеть какой-нибудь чертеж, план Штаба или лабораторные данные по Агенту N. Или список домашних адресов Отступников, активных членов организации.
От одной мысли о том, что ходящая свозь зеркала узнает, где живут его друзья, Адриана прошиб холодный пот.
Он перевернул листок… И с удивлением увидел нечто совершенно иное.
Это был рисунок.
Щурясь, он присмотрелся к наброску, сделанному карандашом и маркером. Его собственный детский рисунок – попытка изобразить монстра, который годами являлся ему в ночных кошмарах. Мама когда-то посоветовала ему таким образом избавляться от ночных страхов – если их нарисовать, то мозг усвоит, что это лишь игра воображения, и бояться нечего.
И он рисовал монстра – столько раз, что сбился со счета, – но кошмары не становились менее реальными.
Смяв лист в кулаке, Адриан вернулся к себе, чтобы понять, что еще похитила Кошмар. Ясно же, детские картинки – это для отвода глаз, что-то, что она прихватила случайно, вместе с основной добычей, за которой явилась.
Но все ящики письменного стола были закрыты. Бумаги на столешнице лежали аккуратными стопками. И книги на полке стояли плотно. Здесь ничего не тронули.
Ничего, не считая одной-единственной коробки, которая обычно была задвинута в самый угол нижней полки, но сейчас стояла на полу. Опустившись на колени рядом с ней, Адриан просмотрел оставшиеся в ней бумаги – его детские рисунки, которые бережно сохранили родители.
Какое дело до них Кошмар?
Он уже добрался до дна коробки, когда вдруг его поразила мысль.
Ужасная мысль.
Взмокнув от догадки, Адриан снова перебрал стопки, надеясь, что ошибся. Что, возможно, он проглядел их, что они вообще хранились где-то в другом месте.
Но нет – они исчезли.
Кошмар забрала его комиксы. Три выпуска «Мятежника Z», которые он придумал и нарисовал в детстве. О мальчике, на котором безумный ученый ставил бесчеловечные опыты, и в результате чего у первого проявились суперспособности. Позже благодаря этим способностям мальчик становится могущественным супергероем.
Стражем.
Адриан опустился на ковер и потер лоб. Она знала. Невозможно было даже представить себе, откуда она узнала, – но на страницах этих комиксов имелось достаточно доказательств и подтверждений. Достаточно, чтобы шантажировать его или разболтать его секрет всему свету.
Хотя охвативший Адриана ужас выбил из головы все остальные мысли, все же ему на ум пришло еще кое-что.
Вскочив, он осмотрел дверь в свою комнату. Видимо, Кошмар пряталась за ней. Получается, он прошел прямо мимо нее, а только потом бросился к окну.
Он был достаточно близко, чтобы коснуться, протянув руку.
Теперь, задним числом, оплошность казалась такой вопиющей, что Адриана замутило. Во всех случаях, когда ему раньше приходилось сражаться с Кошмар, он не мог припомнить ни единого раза, чтобы она упустила возможность обезоружить своего противника и взять верх.
А сейчас он так подставился – у нее точно была возможность вырубить его.
Но… почему же Кошмар ею не воспользовалась?
Глава двадцать шестая
До ареста, входя в Штаб Отступников, Нова всякий раз боялась, что этот день может стать для нее роковым. Что ее наконец вычислили. И уж теперь наверняка выведут отсюда в наручниках под конвоем.
А сегодня, на следующий день после освобождения из тюрьмы Крэгмур, она толкнула вращающиеся стеклянные двери с чувством невероятной легкости. Самое худшее уже произошло. Ее раскрыли. Арестовали и посадили в тюрьму. Ее тайну раскрыли. И все же она сумела выйти сухой из воды.
Теперь притворяться и обманывать было легко как никогда. Роль ее второго «я» взяла на себя Нарцисса Кронин – ее подражательница, – обеспечив железное алиби. Нова физически ощущала, что с нее свалилась эта тяжесть, груз недоверия и вечных подозрений.
Впервые за долгое время она чувствовала себя в Штабе почти своей. Словно заслужила право там находиться.
– Бессонница, привет! – радостно воскликнул Сэмсон Картрайт, не обладающий суперспособностями дежурный за стойкой информации, и помахал проходившей мимо Нове. – Рад твоему возвращению!
Улыбнувшись, девушка помахала ему немного скованно, хотя знала, что Сэмсон известен в Штабе своей искренностью. Мысль, что, кроме Адриана и отряда, здесь еще кто-то по ней скучал, неожиданно согрела ее.
По дороге к лифтам Нова видела на лицах Отступников самые разные эмоции. Кто-то смотрел с нескрываемым подозрением, не веря в ее невиновность. Другие адресовали ей некую смесь дружелюбной улыбки и извиняющейся гримасы – словно чувствовали вину за ложное обвинение. Несколько патрульных, которых она едва знала, восторженно дали ей пять. А некоторые стыдливо отводили глаза.
Почти подойдя к лифтам, Нова услышала, как сзади кто-то громко позвал ее по имени. Обернувшись, она увидела, что к ней несется Руби.
– Прости, прости! – воскликнула Руби, порывисто обнимая Нову. – Я жутко, жутко виновата! – отстранившись, она обняла Нову за плечи, и было непонятно, от чего у нее так блестят глаза, от близких слез или просто от радости. – Я жутко счастлива, что ты не Кошмар, но еще я чувствую себя полным дерьмом из-за того, что поверила. Мы должны были хотя бы дать тебе шанс все объяснить, прежде чем… Одним словом, мне просто очень стыдно.
– Все в порядке, – сказала Нова. И она не кривила душой. Руби поверила в то, что она – знаменитая злодейка, которая однажды сразилась с ними на крышах во время праздничного шествия. В глазах Новы это точно не было оскорблением. – Проехали. Я вернулась.
