Он гордо вскинул голову.
– Алек Джеймс Артино уже мертв, но Анархия будет жить. Она останется в сердцах всех Одаренных, которые откажутся склониться перед этой диктатурой. Наша борьба на окончена, и мы не успокоимся, пока на земле не воцарятся свобода и независимость для всех наших собратьев. До тех пор пока мы не избавимся от страха за собственную жизнь, кто бы ей ни угрожал: те, кто нас ненавидит, или те, кто нам завидует. Отступники падут, а мы снова восстанем!
Четвертый осветитель, явно недоумевая, почему три остальных прожектора замерли без движения, потянулся за рацией. Но тут из тени к нему потянулись пальцы Новы и коснулись тыльной стороны его ладони. Уложив его, как и остальных, девушка глубоко вздохнула.
Первая фаза завершилась.
Там, внизу, Аса уводили со сцены, а тем временем к заключенным с двух сторон приблизились люди в белых халатах со шприцами в руках.
Зрелище было абсолютно сюрреалистическим. Все это напоминало балетный спектакль, в котором постановщиков больше заботило то, какие снимки появятся на первых полосах, чем хоть мало-мальское уважение к участникам.
Нова осмотрела фермы, на которых держались осветительные приборы и динамики, сложный лабиринт металлических лесов, тянущихся под потолком арены. Встав на окружающие платформу перила, она подтянулась на ближайшей балке и перебралась с нее на леса.
Честь дать сигнал к началу нейтрализации предоставили Черному Огню. Всех узников должны были нейтрализовать одновременно, поэтому он начал обратный отсчет с десяти. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на происходящее внизу, Нова полностью сосредоточилась на своих движениях. Медленно перебирая руками, она продвигалась по лесам к центру купола.
Но когда Черный Огонь досчитал до единицы, Нова остановилась и сквозь металлическую решетку посмотрела вниз.
Отсюда были видны только макушки – заключенных, лаборантов, членов Совета. Уинстона и Аса. Она не могла различить выражения лиц. И была слишком высоко, чтобы заметить, вздрогнул ли кто-нибудь из заключенных, когда им в руки воткнули иглы.
Прошла секунда. Две. Десять секунд. Двадцать.
Даже отсюда, с высоты птичьего полета, Нова заметила, что лаборанты начали переглядываться, а члены Совета привставали со своих мест. От нее не укрылось, что доктор Хоган смотрит на наручные часы.
На трибунах стояла такая тишина, что она расслышала кашель одного из журналистов в ложе прессы.
Не все Одаренные обладали физическими характеристиками, указывающими на их способности, но таких было немало. Не только желтокожий друг Новы, но и Колосс, ростом больше десяти футов, и Коза, у которой на голове росли устрашающие острые рога, и Клякса, у которой с губ текли иссиня-черные чернила, вечно пачкая комбинезон. К этому времени всем внешним признакам уже полагалось бы исчезнуть. К этому времени злодеи должны были превратиться в обычных людей.
Но, как начали осознавать Отступники, этого не произошло.
Даже сами заключенные неловко переминались с ноги на ногу, не понимая, почему ничего не чувствуют.
На замерших неподвижно трибунах Нова заметила какое-то движение. Ей не нужно было бинокля, чтобы понять, что это. Маленький бумажный журавлик, сложенный из тончайшей розовой с золотом бумаги.
Она улыбнулась.
Глава тридцать вторая
Внимание зрителей переключилось с заключенных на поле – определенно не нейтрализованных – на бумажную птичку, порхающую над их головами. Подозрительно хмуря брови, Адриан наблюдал, как журавлик описал круг над трибунами, затем спикировал и завис перед Капитаном Хромом. Он поймал его, смяв крылья в кулаке. Мрачнея, развернул бумажный листок. Вероятно, внутри было что-то написано, потому что он еще сильнее нахмурился и, скомкав, бросил листок на сцену. Капитан собрался было что-то сказать, но тут над ареной загрохотал оглушительный голос.
– Дамы и господа, Одаренные и арестанты, супергерои и ученые… – голос явно раздавался не из динамиков над головами. Вообще, казалось, что он исходит отовсюду.
– Мы приносим свои извинения за задержку сегодняшней программы, разработанной Отступниками, – продолжал голос, с явной насмешкой. – Пока наши уважаемые члены Совета разбираются с этими техническими затруднениями, мы надеемся порадовать вас бесплатным развлечением. Примите комплимент от… Журавлика.
Адриан тревожно оглядел свой отряд – у всех ребят был одинаково озадаченный вид.
– Журавлик? – переспросила Руби. – Я не путаю, он как-то был на испытаниях?
– Парень с оригами? – вспомнил Оскар.
Тогда-то Адриан их и увидел. Все их увидели. Над ареной порхали сотни, возможно, тысячи бумажных журавликов, красивейших пастельных и ярких оттенков. Адриан вскочил на ноги. Не он один, все трибуны вокруг него заволновались.
Но лишь слегка заволновались, отметил Адриан.
Это же всего лишь бумажные журавлики.
– Они влетают через вентиляцию, – сказала Данна, которая вцепилась в перила так, что костяшки пальцев побелели.
– Это что, диверсия? – спросила Руби.
Адриан не ответил. У него не было ответа, только ощущение, что с этим как-то связаны Кошмар и Анархисты.
На всякий случай он расстегнул воротник, чтобы облегчить доступ к татуировкам. Журавлики тем временем разлетелись по трибунам и зависли в нескольких дюймах над головами зрителей. Одного поймала Фиона Линдала по прозвищу Сапсан, стоявшая в соседнем ряду со своим любимым соколом на плече. Адриан смотрел, как она разворачивает бумагу, хищная птица с любопытством покачивала головой. Вокруг Отступники были заняты тем же. Все ловили бумажных птичек. Все разворачивали их, чтобы узнать, зачем они здесь.
Неожиданно Фиона вскрикнула, снова обратив на себя внимание Адриана. В ее широко раскрытых глазах было больше удивления, чем боли. Она выронила журавлика, но еще одно существо осталось.
На ее ладони сидел кругленький, пушистый, черно-желтый шмель.
Не успел Адриан вникнуть в то, что видит, как сокол рванулся вперед и склевал насекомое.
– Он меня ужалил, – сказала Фиона, ни к кому конкретно не обращаясь, и вытащила жало из ладони.
Такие же вскрики начали раздаваться со всех сторон. Все новые шмели, пухлые и милые, выбирались из-под защиты бумажных журавликов и с жужжанием устремлялись к ближайшим Отступникам.
– Королева Пчел, – догадался Адриан, отбившись от одного из насекомых. Со всех сторон неслись ахи и охи, скорее раздраженные или удивленные, чем испуганные. Неприятно, если тебя кусает шмель, но по сравнению со всеми опасностями, которыми полна жизнь Отступников, не от чего было впадать в ступор.
На лице Данны отразилось недоумение.
– Почему шмели? Почему не шершни, не осы или?..
Адриан удивленно вскрикнул и хлопнул себя по затылку. В пальцах осталось пушистое тельце шмеля. Он бросил его на землю и потер место укуса.
