Он усмехнулся. Сколько Нова себя помнила, это была одна из самых ненавидимых Асом фраз. Эти расплывчатые, совершенно субъективные разглагольствования о так называемом высшем благе. Что это вообще значит, часто спрашивал он. Кто может решать, в чем состоит это высшее благо и чем можно пожертвовать ради него?
– Что есть анархия, как не наше право иметь собственные мысли и их высказывать? Иметь собственные желания и использовать собственные силы для их достижения? Не жить в страхе, что все, чего мы с таким трудом добились, будет отобрано у нас против нашей воли? И все же… – он вздохнул и понизил голос: – Я должен признать, что позволять анархии господствовать не в природе человека. Всегда будет возникать и претендовать на власть новый правящий порядок. В прошлом я уступал другим бандам и их лидерам право становиться этим правящим порядком.
Ас оглядел окруживших его Одаренных, многие из которых сражались вместе с ним на арене. Нова задумалась, в скольких из них он узнает членов банд из давнего прошлого.
– До тех пор пока мы не сталкивались с очередными преследованиями и тем, кого я любил, ничто не грозило, – его взгляд на мгновение остановился на Нове, – я не беспокоился о том, кто и как управляет городом, кто наживается, а кто страдает. Я не хотел входить в число правящей элиты, которую всегда презирал. Я не считал себя вправе решать, кто является победителем, а кто побежденным в этом мире, как всегда решали тираны прошлых лет. Но мы должны смотреть в будущее. Друзья мои. Мои соратники. На этот раз я вижу наше будущее.
Ас вскинул руки.
– Когда общество рушится, новый правитель приходит на смену старому. На этот раз править будем мы. Мы будем новым правящим порядком. Если человечество так решительно настроено иметь сильную руку, правителя, за которым нужно следовать, и бога, которому нужно поклоняться, тогда мы будем этой сильной рукой. Мы станем правителями. Мы станем богами, – его голос звенел, разносясь по колокольне. – Но сначала мы должны уничтожить Отступников и все, что они построили.
По коже Новы побежали мурашки. Она понимала, что должна быть счастлива, видя его таким воодушевленным. Она напомнила себе, что сама этого хотела. Никаких Отступников. Никакого Совета. Никаких злодейских банд. Только Анархисты – неуязвимые для всего мира.
Без супергероев, вечно спасающих положение, общество постепенно выправится. Никто не будет лежать на боку в ожидании, когда его спасут и накормят. Люди будут брать на себя ответственность. Защищать собственные семьи. А если кто-то будет плохо обращаться с другими людьми, он будет наказан самим обществом, а не каким-то там правительством, даже с ним не знакомым.
И все это было тем, за что она боролась.
Но теперь все изменилось. У нее было собственное ви́дение, и впервые оно не совпадало с мнением Аса и его идеалами. Как минимум не во всем.
Поэтому она во всеуслышание твердо и просто сказала:
– Нет.
Глава тридцать седьмая
Адриан долго стоял, ошеломленно прислушиваясь к лязгу вырванных с корнем стальных балок и шуршанию осыпающейся штукатурки.
Злодеи скрылись.
Арена лежала в руинах. Отступники были разбиты.
Но он во второй раз противостоял Асу Анархии и выжил, снова. Это было поразительное достижение.
– Адриан…
Голос Саймона за его спиной звучал приглушенно, и Адриан вздрогнул от воспоминаний, которые были ненадолго похоронены в буре, поднятой Асом Анархией.
Тяжело вздохнув, Адриан сжал кулак. Прозрачная мерцающая преграда растворилась в воздухе, вспыхнув напоследок искрами, похожими на бенгальские огни.
Мысль о бенгальских огнях заставила его вспомнить Эвандера.
Вздрогнув, Адриан повернулся к Саймону. Он был готов встретить разочарование и даже гнев. Тайна Стража была раскрыта. Теперь у него не было выбора, и все же до сих пор было страшновато.
Но, судя по всему, Саймон, с трудом поднявшийся на ноги, не испытывал ничего, кроме облегчения. Тяжело дыша, они смотрели друг на друга. Волдыри на лице и руках Саймона начинали спадать, из его глаз постепенно уходила боль.
Саймон раскрыл объятия.
С облегченным вздохом Адриан крепко обнял его. Саймон вздрогнул, и Адриан поспешно ослабил хватку.
– Извини.
– Все в порядке, – сказал Саймон. – Все нормально, – отстранившись, он огляделся. – Нам нужно позаботиться о раненых – к самым тяжелым направить целителей, которые не были нейтрализованы, остальных доставить в больницу. А мне нужно проверить, как Цунами…
– Я ее найду. А ты помоги папе освободиться от оков.
Адриан побежал к деревянной сцене, перевернутой и расколотой так, что она стала больше похожа на груду старых досок, чем на подмостки, которыми была всего несколько часов назад. Он начал разбирать обломки, и вскоре к нему присоединились те, у кого еще оставались силы.
Адриан слышал, как Саймон отдавал распоряжения, призывая Отступников помочь раненым и начать собирать погибших.
Разобрав половину завала, Адриан увидел, наконец, под досками белый сапог Цунами.
– Держись, держись, – бормотал он, стараясь как можно быстрее добраться до нее. Вскоре ее удалось освободить из-под завалов. Глаза Цунами были закрыты, темная подсыхающая кровь из глубокой раны на голове заливала ей лицо.
Адриан присел рядом, пытаясь нащупать пульс.
Сначала ему казалось, что он принимает собственное сердцебиение за биение ее пульса. Но все-таки ее сердце билось – слабо, но ровно.
– Она жива! – крикнул Адриан, а кто-то в это же время уже зажимал тряпицей рану на ее голове. Еще кто-то уже расчищал путь, чтобы отнести ее туда, где горстка целителей оказывала помощь раненым.
Адриан подхватил Касуми на руки. Она казалась совсем хрупкой, но он знал ее достаточно долго, чтобы понимать, что это ощущение обманчиво. Она сильная. Она выдержит.
Передав ее целителям, Адриан вернулся к обломкам сцены, пытаясь найти других выживших. Казалось, пыль забила легкие. Дым ел глаза. Все под ногами было усеяно мертвыми насекомыми, кусками штукатурки и расплавленного пластика, грязными лужами и битым стеклом.
Адриан начал подсчитывать потери, но жертв было столько, что сердце рвалось на части. Он не был близко знаком со всеми своими соратниками, но знал их достаточно, чтобы иметь представление о том, кто до сих пор живет с родителями, а у кого уже есть собственные дети. Кто успешно прошел испытания, а кто предпочел работать в администрации, а не дежурить в патруле. Он знал, что все они верили в общую цель – добиваться справедливости, защищать слабых и невинных.
Он увидел тело Джениссы Кларк, распластавшееся у стены. Увидел, как на трибунах осела на ступеньки упрямая Сорока. Увидел Уинстона Прэтта в луже крови. И Кэллама Тредвелла – Кэллама, – который почти сумел положить конец бойне, надев шлем. Который всего на миг указал им другой путь.
