Нова едва заметно придвинулась к ней.
– Ты о чем?
– О татуировках. Не можем же мы позволить ему оставить их себе, после всего, что они натворили.
Нова придвинулась еще ближе, внимательно вглядываясь в Хани, но упорно избегая смотреть на Адриана.
– О чем ты говоришь?
Хани театрально вздохнула.
– Мы должны их срезать, – сунув руку в разрез своего расшитого блестками платья, она вынула из чулка стилет.
Адриан напрягся.
– Ты шутишь, – сказала Нова.
Хани ухмыльнулась.
– А ты чего ждала? – она постучала острым кончиком ножа по татуировке амулета жизни на уровне сердца Адриана. Он дернулся. – Агент N на него не действует, так что мы не можем просто сделать ему укол. Но и рисковать мы не должны, если он вырвется на свободу – пиши пропало. Так что татуировки придется убрать, – она уперла руку в бедро. – Если ты такая слабонервная, можешь пока заняться поисками перевязочного материала, – и Хани захлопала ресницами, глядя на Адриана. – Не дикари же мы, в конце концов.
Проигнорировав злодейку, Адриан уставился на Нову. Он не понимал, серьезно ли говорит Королева Пчел или просто нагоняет на него страху, но вопреки всему надеялся, что его безмолвная мольба не оставит Нову равнодушной.
Если бы она хоть раз взглянула на него.
– Полагаю… мы начнем отсюда, – и Хани прижала лезвие ножа к его правому предплечью, где была изображена пушка с лазерным лучом. – Это будет моей маленькой местью. А кроме того, мы же не хотим, чтобы ты обозлился и проделал дыру в нашей крыше. Мы только что сделали ремонт. – Она полоснула ножом, взрезав кожу.
Адриан вжался головой в алтарь и стиснул зубы. Стоящая в дверях Нова крепко обхватила себя руками. Ее глаза были прикованы к лезвию, кромсавшему его плоть.
Адриан со свистом втянул воздух.
Руку обожгло болью, но бывало и хуже.
Помедлив, Хани убрала нож.
– Может, хочешь сама продолжить? – предложила она, подавая Нове нож ручкой вперед. – Тебе его силы принесли куда больше головной боли, чем мне.
Не разжимая губ, Нова опять повернулась к ним спиной. По ее напряженной позе Адриан понимал, что ей все это не нравилось, но она не попыталась защитить его.
– Ну, как хочешь, – пожала плечами Хани.
Нож снова возился ему в руку. Отчаянно морщась, Адриан все же ни разу не застонал, пока она срезала верхний слой кожи.
Закончив срезать татуировку, она кончиком лезвия стряхнула на пол сморщенный обрывок кожи.
– Гадость какая, – заметила она, язвительно хихикнув. Не обращая внимания на кровоточащую рану, она обошла алтарь и встала с другой стороны. – Посмотрим, что у нас здесь. Не начать ли нам с огня? – она ущипнула Адриана за кожу в том месте, где была наколота огненная спираль.
Вокруг сжатого кулака Адриана вспыхнул огненный шар.
Взвизгнув, Хани отпрянула и потрясла рукой, обожженной пламенем.
Но тут же рассмеялась.
– Очаровательный трюк, – усмехнулась она и погладила по спинке черного шершня. – Ты заслужил наказание.
Шершень зажужжал над Адрианом, и вдруг ему показалось, будто в шею пониже уха воткнули раскаленную кочергу. Забыв обо всем, он закричал, пытаясь вырваться, но веревки не поддались.
– Хани! – пронзительно взвизгнула Нова. – Прекрати!
Шершень улетел, но место укуса продолжало гореть и пульсировать. Адриан крепко зажмурился, на глаза навернулись жгучие слезы.
Была у этого и хорошая сторона – следующего пореза, когда Хани Харпер взялась за татуировку с пламенем, он почти не заметил.
Обжигающий яд распространялся дальше по телу – в грудь и руки. Адриан решился приоткрыть глаза. Ему отчаянно хотелось еще раз увидеть Нову.
И он ее увидел. Нова все так же стояла к ним спиной, не пытаясь помешать Хани резать его предплечье лезвием стилета.
Адриану показалось, что у нее дрожат плечи – но, возможно, слезы застили ему глаза.
– Больше не хочу этим заниматься, противно, – призналась Хани, покончив с огненной татуировкой. – Пожалуй, сделаем перерыв, а с остальными пусть возится Лерой. Что скажешь, Кошмарик?
Нова не ответила. Адриан сконцентрировал внимание на высоких потолочных балках, которые сходились в одну точку над его головой. Вся верхняя часть его тела пылала как в огне. Но по мере того как яд распространялся, боль становилась менее интенсивной, но очень медленно. Вдох. Выдох.
– Интересно, – пробормотала Хани. – Отек уже спадает. Обычно это длится сутки или больше.
Татуировка амулета жизни, подумал Адриан. Она защищала его, избавляя организм от яда быстрее, чем было бы без нее.
Но он держал рот на замке. Ни к чему ей об этом напоминать. Вместо этого он буркнул себе под нос:
– Учти, Отступники придут за мной.
Нова развернулась к нему так быстро, что он не успел уловить движение, а она уже сидела перед ним на корточках. Глаза ее, полные непролитых слез, яростно сверкали.
– Нет, – процедила она. – Отступники не придут.
Адриан выдержал ее взгляд, благодарный за то, что удалось привлечь ее внимание, несмотря на язвительность ее слов.
– Придут, Нова, – он даже заставил себя улыбнуться. – Возможно, они уже здесь.
На миг она растерянно приподняла брови, но тут же презрительно фыркнула.
– Ты обо мне? – спросила она, вставая. – Думаешь, я тебе помогу? После всего этого?
– Да, выяснилось, что я не так хорошо тебя знаю, как мне казалось, – сказал Адриан, – но я точно знаю, что в глубине души ты не такая, как они. Ты гораздо лучше, Нова.
Она нахмурилась.
– С первого дня нашего знакомства ты твердил, что Кошмар – злодейка. Выследить и уничтожить меня – стало практически делом твоей жизни. А теперь я вдруг лучше?
– Да, – решительно ответил Адриан. С тех пор как он очнулся в часовне, он о многом начал догадываться, и многое начало обретать смысл. Нова говорила ему, что от убийцы ее родителей и сестры ее спас дядя. А во время боя на арене он точно слышал, как Кошмар называла дядей Аса Анархию.
– Ас Анархия – родной тебе человек, и ты хочешь сохранить ему верность. Это я могу понять,… наверное. Но ты не такая.
– Ты понятия не имеешь, какая я, – прошипела она, наклоняясь к нему.
Адриан заметил на ее шее блеснувшую цепочку и похолодел.
– Это Амулет Жизни?
Нова невольно потянулась к цепочке, на которой наверняка висел спрятанный под рубашкой амулет.
Другого ответа ему не требовалось. Выражение ее лица говорило само за себя. Адриана захлестнула такая злость, что он рванулся, натянув веревки.
