Впрочем, кот отлично развлекал меня по дороге. Спал на плече, урчал, играл с бантиком и ел что дают. Идеальный компаньон, на мой вкус.
— Муром скоро, — Бобров глянул в окно, и рожа у него стала довольная-предовольная, — хоть высплюсь нормально.
— Угу.
— Знаешь, тебе лучше в город не заезжать.
— Почему?
— Уж больно дядю твоего не любят. Никто тебя приглашать в гости не будет, это точно. А как наследство получишь, тогда и явишься в общество, покажешь, что хороший человек, наладишь отношения. А пока лучше сразу в имение поезжай.
— Ты со мной?
— Нет-нет, ты уж сам как-нибудь. Я, знаешь, тоже не хочу лишний раз Василию Фёдоровичу на глаза показываться.
Я вздохнул. Куда я еду? В пасть крокодилу?
— Я выйду на почтовой станции, а дорогу в поместье Кузьма и так знает.
Было видно, что Боброву сейчас не до меня. У него явно намечались какие-то дела в Муроме, особенно важные после долгого отъезда. Он ёрзал, выглядывал в окно и места себе не находил. Понятно, почему он желал избавиться от моей компании побыстрее. Да и пусть! Для встречи с дядей мне помощники не нужны, сам разберусь.
Простились мы тепло.
— Удачи тебе, друг.
Бобров хлопнул меня по плечу.
— Спасибо.
— Ты, главное, не тушуйся. Дядя твой, хоть и с тяжёлым характером, а человек неплохой. Думаю, вы с ним поладите.
— Твои слова да богу в уши.
— Но если не сложится, приезжай. Чем смогу — помогу. Уж точно побираться не придётся.
— И тебе удачи, Пётр. Ещё свидимся.
* * *
Дорога в усадьбу шла через лес. Суровый такой, дикий. Ели до неба, сосны, мох с веток как длинные бороды. Может, хоть здесь медведи водятся? За столько дней в России так ни одного и не увидел.
Лес кончился, и мы выехали на пригорок. Экипаж остановился, и я услышал, как возница спрыгнул на землю.
— Константин Платонович, посмотрите!
Я открыл дверь экипажа и вышел наружу. Котёнок, занявший место Боброва, открыл один глаз, посмотрел, куда это я, и снова задремал.
— Вот она, усадьба.
Кузьма показал рукой, хотя ошибиться было сложно. Двухэтажный каменный дом с башенками, колоннами на входе и высоким шпилем. Флюгер на шпиле изображал фигуру с косой в руке.
— А вон там, рядом, деревня.
— Как называется?
— Злобино, ваш благородие. Как и усадьба.
А чего я, собственно, хотел? Как может называться деревня, хозяин которой настроил против себя всю округу? Не Добренькое же!
— Ваш благородие, Константин Платонович, — Кузьма теребил в руках шапку и смотрел куда-то вбок.
— Говори, не размазывай.
— Вы на Василия Фёдоровича не обижайтесь, ежели он злиться будет. Сами понимаете, уже два года как с постели встать не может.
Я хмыкнул. Да, несладкая жизнь у дяди.
— Он человек душевный, добрый по-своему. Ну, палкой огреет в сердцах, ну выпороть велит. А недоимки в засуху всем прощал. И детей всегда одаривал в Рождество, никого не забывал. А сердце у него слабое, как поругается, так болеет потом. Вы уж помягче с ним, соглашайтесь, что он скажет.
Ты смотри, каков дядя — крепостные-то за него горой, в обиду не дадут.
— Не бойся, Кузьма, с дядей конфликтовать я не намерен. Едем, устал я путешествовать.
* * *
Экипаж вкатился в имение. Кузьма ловко остановился прямо перед парадным входом и открыл мне дверь. И я наконец-то почувствовал — доехал. Всё, в ближайшее время никаких поездок.
Первым на улицу вылетел рыжий Мурзилка и стрелой умчался по своим делам. Похоже, ему тоже надоела тряска в экипаже.
Я выпрыгнул на землю и потянулся. Хорошо-то как! Солнышко из-за облаков выглянуло, птички верещат, ветерок тёплый.
Пока я осматривался, из дома вышла целая делегация. Высокий мужчина в чёрной ливрее, пожилая орка с щербатым клыком и щупленький старичок с хитрым прищуром и острыми эльфийскими ушами.
— Добро пожаловать, Константин Платонович! — высокий поклонился. — А мы уже заждались. Прошу вас, проходите, сейчас будем подавать обед.
— А Василий Фёдорович?
— Ему нездоровится, он не велел никого к себе пускать.
— Даже меня?
— Никого, — высокий развёл руками. — Прошу вас, откушайте с дороги. Водочку будете? Настоечку? Настасья, — он указал на орку, — ключница, делает замечательную настойку на рябине. Откушаете?
Я кивнул. Чувствую, настойка мне здесь понадобится регулярно. Ещё бы узнать, что означает это загадочное «kluchnicza»?
Глава 6 — Злобино
Кормили в Злобино на убой. Порция холодной осетрины с хреном, икра, тарелка рыбной ухи, жареный заяц… Дальше я категорически отказался продолжать. Не может нормальный человек столько есть!
Вся компания: высокий, орка и старичок — покачали головами, будто осуждая меня за малую вместительность.
— Наливочки?
Высокий был тут как тут с хрустальным штофом в руке.
— Давайте.
Я расстегнул верхнюю пуговицу, чтобы хоть как-то дышать. Надо будет сделать этим иродам внушение, что нормальные люди столько не едят.
— Василий Фёдорович, — высокий налил мне рюмку тёмно-бордовой жидкости, — всегда любил плотно откушать.
Орка и старичок разом вздохнули, будто вспомнили самое лучшее в своей жизни.
— А налейте-ка себе тоже, — кивнул я высокому, — и всей вашей компании. Выпьем, познакомимся, и вы введёте меня в курс дела.
— Даже не знаю, — засомневался высокий, — уместно ли будет…
— Уместно, — твёрдо заявила орка и устроилась напротив меня. — Сиживали за одним столом с Василием Фёдоровичем, пили, закусывали. Уместно.
Высокий от такого аргумента сдался и достал ещё три рюмки.
— Я, ваше благородие, Дворецкий и управляющий усадьбой, — представился высокий.
— А зовут вас как?
— Так и зовите — Дворецкий.
— Обычное имя у вас же есть?
— Было, — он развёл руками, — но потерялось за годы службы.
Я не стал давить и выспрашивать. Надо будет — узнаю.
— Настасья Филипповна, — улыбнулась орка, махнув рюмку одним глотком, — ключница.
Увидев мой непонимающий взгляд, она пояснила:
— Старшая над прислугой. И по традиции у меня есть ключи от всего в доме.
— Очень приятно, Настасья Филипповна.
