Громыхнули аплодисменты, чуть меня не оглушив. Все многочисленные дочери Чемодуровой били в ладоши, смотрели влюблёнными глазами и чуть ли не облизывались. А они как собираются меня делить? Кто первая успеет или драться будут? Нет, надо срочно уходить от этой семейки.
— Константин Платонович, вот ваше шампанское.
Одна из девиц принесла сразу пять фужеров. Один сунула матери, другой мне, третий отцу, а остальные два выпила залпом один за другим.
— Мари, что ты делаешь?! Нельзя так пить шампанское.
— Вы, маменька, не волнуйтесь за меня, — низким голосом ответила девица и довольно зажмурилась. — Не первый раз шумпанское пьём, чай не батюшкин самогон, со стакана не свалит.
Ёшки-матрёшки, что за семейка! И по-хорошему не вырваться, они взяли меня в плотное кольцо.
— Кого я вижу! — Между дочерей протиснулся высокий офицер. — Пардон, сударыни. Милый друг!
Он порывисто обнял меня.
— Уж и не надеялся встретить тебя здесь. Идём быстрее, я должен срочно передать письмо из Петербурга. — Офицер обратился к Чемодуровой: — Простите, что так бестактно прервал вашу беседу, но дело очень срочное. Мерси, мадам.
Подхватив меня под локоть, офицер указал головой в сторону столов с закусками.
— Простите, Варвара Михайловна, вынужден откланяться, — я улыбнулся навязчивой тётке. — Рад был пообщаться. До свидания, сударыни!
Облегчённо выдохнув, я двинулся за офицером прочь от жуткой семейки. Страшно хотелось обернуться и показать им язык. “Мэээ! Ищите женихов в другом месте, сударыни”. Но я сдержался.
* * *
— Не мог безучастно смотреть, как они на вас накинулись.
— Благодарю покорно, — я протянул офицеру руку, — Константин Урусов.
— Поручик Григорий Орлов, к вашим услугам.
Он ловко щёлкнул каблуками и слегка поклонился.
— Гвардия?
— Никак нет, переведён в пехоту.
Заметив моё удивление, он наклонился и пояснил чуть тише:
— Фридрих разорвал перемирие, а в армии не хватает офицеров.
— А здесь какими судьбами?
— Улаживаю семейные дела, — он криво улыбнулся, — чтоб их черти взяли. А вы…
— У меня имение тут недалеко. Вот пытаюсь влиться в Муромское общество.
— Но вы не местный? Выговор у вас специфический.
— Я долго жил в Париже.
Орлов обернулся, прищурясь, вгляделся куда-то вдаль и вздохнул:
— Простите, вынужден удалиться, меня зовут.
— Ещё раз спасибо за выручку.
— Ерунда, мужчины должны помогать друг другу. В следующий раз вы меня спасёте.
— С меня причитается.
Он с улыбкой кивнул.
— Будете в Петербурге, найдите меня. Расскажете о Париже, и будем в расчёте.
Снова щёлкнув каблуками, он поклонился и растворился среди гостей. А я отправился к ломберным столам, пока меня снова кто-нибудь не поймал в матримониальных целях.
* * *
На каждом столе шла своя игра: пикет, фараон, ломбер, квинтич и вист. Но центральное место занимал юрдон. Азартная игра, где выигрыш зависел не от умения, а от удачи и блефа.
Я прогулялся между столами. Игроки, зрители, ставки, шлепки карт по зелёному сукну. Возгласы победителей и проигравших.
— Есть! Мой выигрыш, господа.
— Пошла, старая попадья! — кричал кто-то, бросая на стол пиковую даму.
— А мы её тамбовским мужиком! — били карту королём.
— Три рубля сверху!
— Пас.
— Четыре рубля сверху!
— А мы ещё два.
— Вот вы как? А мы вашего короля по сусалам козырной десяткой.
— Пять рублей сверху!
— Что?! Не может быть!
— Поздно, Василий Иванович, поздно. Коль проюдонились, извольте вести себя прилично.
Больше всего зрителей было вокруг стола с левого края. Там играли седой старик с бакенбардами, женщина в пышном парике и молодой человек с детской улыбкой. Четвёртый участник менялся раз в несколько партий — то один, то другой дворянин проигрывался, бросал карты, но неизменно вежливо раскланивался с остальными. Похоже, эта троица и была теми самыми “разувальщиками”.
— Костя, — рядом появилась княгиня и взяла меня под локоть, — как тебе здесь нравится?
— Неплохо. Кто это играет?
— Лучшие картёжники Мурома: Чагин Матвей Иванович, вдова Чулкова и Гришка Хомутов. Другие с ними садятся играть ради разговоров.
— Каких?
— Разных. Кому продать, кому купить, дела всякие уладить. Через них большинство слухов и новостей проходит.
Так-так, забавный расклад получается. Прямо какая-то местная “мафия”, решающая проблемы неформальными методами.
— Я правильно понимаю, что это влиятельные люди?
— Соображаешь. Чагин с градоначальником и Поместным судьёй по воскресеньям пьёт. Чулкова торговыми рядами владеет и купцов муромских в кулаке держит.
— А Хомутов с разбойниками знается?
Княгиня пожала плечами.
— По-разному говорят.
— Марья Алексевна, а их кто-то из больших родов прикрывает?
— Свечку не держала, не знаю. Только говорят, они частенько к князю Мышкину ездят.
И правда, мафия с высокой крышей. Пожалуй, знакомство с ними будет полезно.
— А с Шереметевыми они в каких отношениях?
— В сложных, Костя, в очень сложных. Шереметев с ними даже не здоровается, когда здесь бывает.
— Нужные люди.
— Я тебе так и сказала, — улыбнулась Марья Алексевна. — Сейчас место освободится, ты с ними сядь, оставь за столом рублей пятьдесят.
— Проиграть?
— Костя, — она скептически посмотрела на меня, — Чагин три года назад обещал подарить тройку авалонских лошадей тому, кто его обыграет. Думаю, эти лошади прежде заржавеют в конюшне, чем сменят хозяина. И учти, магия за столом запрещена. Видишь, невзрачный тип стенку подпирает? Следит, чтобы эфир даже не шелохнулся.
Из-за стола встал пожилой господин, кивнул Чагину, поцеловал руку Чулковой и ушёл прочь. Никто не торопился занять место, так что я шагнул вперёд и поклонился троице.
— Добрый вечер, господа. Составлю вам компанию?
* * *
Мы представились друг другу, и я сел за стол. Три пары глаз внимательно рассматривали меня. Кто такой? С чем пришёл?
Старик Чагин огладил ладонью бакенбарды и прищурился:
