— Хорошо, — я снова обратился к Камбову, — нареканий не вижу. Хотелось бы услышать про каждого в отдельности. Что умеет, что знает.
Орк осклабился.
— Можно и рассказать. Меня вы знаете, Семён Камбов, владею Талантом, старший среди всех. Ежели кто провинится — спрос с меня.
— Как в опричники попал?
Он пожал плечами.
— С детства обучался, как положено.
Вдаваться в подробности, какой род его воспитывал, Камбов не стал. Я и не настаивал — надо будет, узнаю позже.
— Конон Горобец, — продолжил Камбов и указал на орка в красной шапке, — Талантом владеет, шутки шутить любит.
Конон улыбнулся ещё шире.
— Скоморохом по детству был, — пояснил он, — а там без смеха нельзя.
— Онуфрий Кацарёв, — Камбов указал на юношу с дворянским лицом, — тоже Талант.
Этот молча кивнул мне как равному. Понятно, из благородных, значит.
— Харитона вы уже знаете, — предводитель ткнул пальцем в Малыша, — фамилия у него Хухай, значит. Стрелять обучен, тяжести носить. Раненых тоже таскает, если придётся.
Малыш потупился. Роль носильщика его не радовала, но Таланта у орка не было.
— Куприян, — подал голос мужичок-орк в лаптях. — Стреляю, за лошадками хожу, если надо, кашеварю помаленьку.
— Охотник был, — пояснил Камбов, — белку в глаз бить может.
— А фамилия?
— Нету, — развёл руками мужичок, — была вроде, только запамятовал. Зовите Куприяном, и всё.
Знакомая история — грешки за ним из прошлой жизни, может быть, даже каторга. Оттого и фамилию называть не будет, чтобы не нашли следов. Впрочем, мне без разницы, что там было.
— Светлячок, — Камбов улыбнулся, посмотрев на девицу, — тоже Талант имеет.
Я снова встретился с ней взглядом. На первый взгляд, она не была красивой — всё лицо изрыто глубокими оспинами, так что другие черты и не оценишь. Но если приглядеться, опричница оказалась вполне миловидной, с породистым носом и высокими скулами. А судя по псевдониму и Таланту, Светлячок наверняка внебрачная дочь какого-то дворянина. Насколько я знаю, таких детей отправляют в опричники, вне зависимости от пола. А коли она на вольных хлебах, то, скорее всего, отец умер, а родня девушку просто выгнала.
— И наш самый головастый, Разумник. — Светловолосый орк изобразил поклон, не слишком стараясь. — Стреляет хорошо, кузнечное дело может. И это, оружие нам делает, “огнебои”.
Вот на этом месте я оживился.
— Ты деланный? Где учился?
Светловолосый кисло улыбнулся левой половиной рта.
— Был с позором изгнан из университета Петербургской академии наук за вольнодумство и дерзостные эпиграммы на профессоров. Small wand’а не имею, Знаки умею класть только оружейные.
— Чем заменяешь small wand?
Он пожал плечами.
— Что под руку попадётся. Лучше всего лоза подходит.
Я кивнул и усмехнулся про себя. Да, лозой тоже можно, если сильно припрёт. Но если он накладывает ей оружейные Знаки и они работают, то у Разумника очень неплохие способности. Может статься, от этих опричников я получу гораздо больше, чем рассчитывал.
Киж привлёк моё внимание, слегка толкнув под столом ногой, и одобрительно качнул головой.
— Вы мне подходите.
Опричники переглянулись, и Камбов перешёл к самому главному вопросу.
— Готовы послужить вам, Константин Платонович. Поклянёмся не предавать, работу делать честно, во всём слушаться. А денег мы хотим по пятьсот рублёв на брата.
Девица пискнула, и Камбов поправился:
— И на сестру тоже.
— Пятьсот? — мгновенно включился в разговор Бобров. — Не многовато ли будет?
Следующие полчаса они с жаром торговались. Размахивали руками, хлопали по столу ладонями, швыряли на пол шапки и матерно бранились. В конце концов сошлись на двухстах рублях в год на человека, мои харчи и премии за “горячие” дела.
Мы ударили по рукам. Светлячок расторопно принесла бутылку, разлила по рюмкам, и мы скрепили договор, выпив по маленькой.
— Это Дмитрий Иванович, — я указал на Кижа. — Он отвечает у меня за безопасность. Его приказы обязательны, так же как мои.
Опричники оценивающе разглядывали Кижа, а мертвец холодно глянул на них и усмехнулся. На мгновение, не больше, сквозь его лицо проглянули кости черепа, а по комнате пролетело холодное могильное дыхание.
— Суров, — Куприян закашлялся, — у такого не забалуешь.
— Жду вас через три недели, как договорились.
— Злобино, да? Подле Мурома? — ещё раз уточнил Камбов.
— Верно.
— Будем, Константин Платонович, не сумлевайтесь.
Бобров выдал им небольшую сумму на дорогу, и мы двинулись к выходу. Уже возле двери я остановился — рядом с вешалкой стоял “огнебой”.
— Разумник, — позвал я и взял оружие в руки, — твоя работа?
— Моя, — подтвердил светловолосый орк и нахохлился.
Я провёл пальцами по металлу. Так-так, Знаки относительно чёткие, границы не размыты, рисовка грубовата, но лозой и я бы лучше не сделал. Магическая Печать на казённике с закрученным хвостом влево — стиль германской школы. Только уже вполовину разряжена. Ещё немного, и придётся перерисовывать.
— Хорошо сделано.
Прежде чем отдать ему “огнебой”, я с усмешкой приложил к Печати ладонь и позвал Анубиса.
Разумник взял из моих рук ружьё, глянул на полностью заряженную Печать и удивлённо захлопал глазами. Довольный произведённым эффектом, я вышел из дома.
* * *
Назад я возвращался в отличном настроении. Даже плохая дорога, моросящий дождь и низкие тучи не могли его испортить. Деньги от князя получены, вопрос с опричниками закрыт, а значит, я могу полностью посвятить себя мастерским. Поставить на поток лошадей, перебросив рутину на учениц, а самому заняться изобретениями. Во время поездки у меня родилось несколько замечательных идей, где можно смешать механику и магию.
Мы пообедали в трактире и вернулись в особняк Весёлкиной. Где там Марья Алексевна? Пора бы ей собираться и всем нам ехать домой.
— Константин Платонович!
На меня в дверях налетела хозяйка дома. Она смотрела с таким возмущением, будто я вчера её пытался соблазнить.
— Да, Изольда Петровна? Что-то случилось?
— В моей гостиной, — она указала себе за спину, — сидит купец, пришедший, как он говорит, к вам по делу. Марья Алексевна мне, конечно, подруга, но вас я бы попросила не приглашать в дом ваших друзей.
— Простите, Изольда Петровна, я бы никогда себе такого не позволил. Не имею представления, что это за человек, и явился он без моего приглашения.
