– Что… делать будем? – с трудом выдавила Алина на бегу, если, конечно, их ковыляние по камням можно было так назвать.
– Таганай… Сумеречный мир, – свой короткий ответ Эдуард дополнил красочным мыслеобразом.
Вообще-то эта идея крутилась в его голове еще в самом начале их безумных пятнашек, но всерьез обдумать ее было некогда, да и казалась она слишком авантюрной. Эдуард хорошо помнил, как на Каменной реке они сбежали от верной смерти в циклическую пространственную аномалию, которую сами же создали. Помнил он и то, что тогда их бегство едва не закончилось всеобщей гибелью, но потом… Потом он с помощью Глеба, сына Художника, выбрался из глубокого ментала в сумеречный мир. Если в этой Зоне есть что-то подобное – это шанс… Ну да, если есть и если ему удастся на ходу придумать, как изменить тот метод бегства в аномалию на метод проникновения в сумеречный мир… Придумать и осуществить. Слишком много «если», но какие у них еще варианты? Эдуард сильно сомневался, что в своем нынешнем состоянии они с Алиной смогут еще раз отогнать тучу. И спрятаться от нее здесь, на голом каменистом склоне, тоже некуда: расщелины, подобной той, что спасла их у ледника, в обозримых окрестностях не наблюдалось.
Возражений со стороны жены не последовало: она просто кивнула и углубила интеграцию, готовясь к прорыву. Молодец все-таки Алина! Кто-то из двоих в паре не должен позволять себе сомнения и рефлексию. Она эту роль взяла на себя, всецело доверяя зачастую совершенно сумасшедшим задумкам мужа… Хотел бы он так же в них верить… Конечно, теоретически он такой способ продумывал сразу, как вернулся с Таганая, но тут придется теорию превратить в практику. И попытка будет только одна.
Глубокая двойная интеграция – штука сложная. Работать в ней с погружением и одновременно достаточно быстро двигаться в физической реальности, реагируя на постоянно меняющуюся обстановку, практически невозможно. Поэтому сувайворам пришлось почти остановиться.
Концентрация… чуть отдернуть полог границы между двумя слоями реальности, словно занавес на театральной сцене, и заглянуть за кулисы… Впрочем, нет, не заглянуть, на это нет времени, просто шмыгнуть туда, что называется, «пока не началось». Реальность поддавалась туго, здесь она еще не стала такой гуттаперчевой, как на Таганае, ибо слишком мал был стаж пробуждения у Источника… Интересно, а тут вообще успел сформироваться сумеречный мир или, отдернув занавес, они обнаружат за ним, образно говоря, кирпичную стену вместо закулисья? Нет! Не думать об этом, работать! Работа с реальностью не прощает неуверенности – это оба сувайвора, несмотря на свой не слишком еще богатый опыт в этом статусе, успели усвоить крепко.
Та небольшая толика восприятия Эдуарда, которая еще продолжала следить за физическим миром, подавала сигналы тревоги на грани паники: смертоносная фиолетовая туча была совсем близко. Так что времени у них уже не оставалось практически ни на что, кроме одной последней попытки прорыва: пан или пропал. Счет шел на секунды, через которые жгучая смерть с неба польется на их беззащитные человеческие тела, если только…
Реальность вдруг разошлась, словно ткань порвалась по шву, и оба сувайвора ухнули в эту прореху, как в пропасть. «Занавес» практически мгновенно закрылся, отделяя их от фиолетового дождя, и они остались в окружении серого тумана сумеречного мира.
Глава 18
Игорь и Ари
Остров Итуруп
– Ари!
Она лежала без движения на дне катера, бледная как смерть… но живая. Игорь это чувствовал: связь на биологическом уровне у него с ней еще осталась. Эх, Ари, Ари! Да что ж такое с тобой происходит-то?! Проклятые волны! Море бушевало слишком сильно, чтобы можно было просто заглушить двигатель катера, лечь в дрейф и заняться исцелением Ари. Их просто перевернет, и они утонут. И как теперь быть? Приставать к берегу нельзя – наверняка тут повсюду рыщут пустоглазые. Поймают – мало не покажется. Прорваться через зеленый туман, уйти на соседний остров? В принципе вариант – до Кунашира горючки точно хватит. Надо попробовать.
Игорь круто развернул катер и направил его на юг, лавируя между волнами так, чтобы катер меньше швыряло и захлестывало – а то как бы Ари не захлебнулась.
– Держись, милая, держись! – сам того не замечая, снова забормотал себе под нос Бахтин. – Мы справимся, я тебя вытащу, обязательно!
Эта мантра, конечно, звучала больше для него, а не для находящейся в глубокой отключке Измененной. Тот ментальный контакт, что у них сложился на берегу во время схватки с пустоглазыми, в общем-то сохранялся и сейчас, но был односторонним. Так что успокаивающие речи Игоря для Ари были в чем-то сродни разговорам матери с младенцем у нее в утробе: говорят, будто он что-то там способен воспринимать, если не сами слова, то ласковую тональность и тому подобное. Возможно, и Ари воспринимает, как знать?
Зеленая стена клубящейся непроглядной мглы между тем приближалась. Игорь понятия не имел, что его могло там ожидать – может, псионическая атака вроде той, что применили пустоглазые, а может, и что похуже. Вдруг эта зеленая дрянь ядовита? Вдруг над морем она другая, не такая, как на суше? Тогда, заплыв в нее, он обречет на смерть и себя, и Ари. Может, все же отыскать какое-нибудь совсем уж глухое место на берегу и высадиться там? Например, у южного склона вулкана Берутарубе. В конце концов, не могут же пустоглазые контролировать каждый метр побережья – их для этого слишком мало.
Бахтин заложил еще один вираж, срезав хвост одной волне и удачно проскользнув во впадину между двумя другими, направил катер к мысу Гневный на южной оконечности острова.
Игорь слишком сосредоточился на том, чтобы вести катер в щадящем для Ари режиме, поэтому как-то ослабил контроль за ментальным контактом, и, когда там произошли изменения, для него это стало полной неожиданностью. Пси-волны Ари, ровные, низкоинтенсивные у потерявшей сознание Измененной, вдруг резко усилились до уровня, которого она никогда не достигала, и стали какими-то чужими, холодными, агрессивными. А в следующий момент на сознание Игоря обрушился мощнейший пси-удар.
Не будь Бахтин в режиме постоянной ментальной боеготовности с момента схватки с пустоглазыми, тут бы для него все могло и закончиться. У Игоря потемнело в глазах, голова взорвалась болью, а ослабевшие руки едва не выпустили штурвал. Но своей цели – подавить его волю или просто сжечь мозг – эта атака все же не достигла. Бахтин начал оборачиваться, и в этот момент Ари прыгнула на него, словно дикая кошка. Он дернулся в сторону, не позволив Измененной поймать свою шею в удушающий прием, и они повалились на дно катера, сцепившись в отчаянной схватке.
Она оказалась неожиданно сильной и боролась, как тигрица, а первое падение, когда Бахтин ударился о дно спиной и плечом, не прошло для него даром. Противница одолевала и вскоре уже сидела на нем верхом, пытаясь схватить его за горло. Игорь же, делая все, чтобы этого ей не позволить, впервые взглянул на ее лицо и ужаснулся: глаза «Ари» полнились зеленой болотной мутью и светились, словно гнилушки.
– Кто. Ты. Мать твою. Такой?! – цедила одержимая чужим голосом, от которого буквально разило бешеной яростью.
