Человеческая фигура шагнула на него из стены, словно привидение, легко преодолев капитальную кирпичную кладку. Собственно, то, что шагнуло в комнату, отчасти и было привидением, вернее, имело с ним нечто общее. Фантома-охотника недаром так называли: одно из самых смертоносных порождений Сеятелей способно было делаться полностью нематериальным, чтобы преодолевать преграды и попадать в закрытые зоны.
Мысль, что действо, происходящее перед домом, при всей его опасности было лишь отвлекающим маневром, а главная угроза – вот она, пришла в голову Рафу за мгновение до кинетического удара, который он нанес. Раф был кинетиком второй ступени с очень сильными способностями, и выданный им силовой импульс мог бы раздавить в лепешку кого угодно… только не того, кто шагнул из стены. Фантом-охотник легко и даже как бы небрежно заблокировал энерговоздействие кинетика и тут же ударил сам: «заглушив» способности Измененного, он парализовал его гортань, не позволяя даже крикнуть, и ударил болевым импульсом. Раф упал и начал корчиться в агонии – боль была поистине адской. Мгновение – и фантом-охотник оказался уже рядом, а его рука стальной хваткой вцепилась в горло Рафа. Кинетик подумал было, что его убивают, но в следующий миг, когда глаза фантома-охотника сделались антрацитово-черными, понял, как сильно он ошибается… и очень захотел умереть прямо сейчас. Только это было уже не в его власти.
* * *
Пиромант Зик не успел увидеть, что убило двоих людей-охранников. Только что они пристально смотрели в окна, держа на прицеле толпу погромщиков, и вот внезапно дернулись, словно марионетки, у которых оторвали ниточки, и упали точно так же – безвольными куклами. Безвольными и безжизненными. У пироманта в отличие от пьющих жизнь не было такого чутья на чужую смерть, но и ему, чтобы отличить мертвого от живого, не требовалось щупать пульс. И не нужен был шибко могучий интеллект, чтобы понять: в них не стреляли, а атаковали энергетически, и тот, кто это сделал, находится совсем рядом. Свет не горел, чтобы не показывать штурмующим, где находятся защитники дома, но сейчас этот сумрак сработал против Зика: он слишком поздно заметил нападавшего – смутный силуэт, стремительно отделившийся от стены.
Пиромант даже не успел активировать свой дар, когда резкая боль в голове, а следом и во всем теле вывела его из боеспособного состояния. А еще мгновением позже глаза заволокло мраком, и сознание оставило Зика.
* * *
– Оживай быстро – времени мало! – голос пьющего жизнь Вана был первым, что услышал Зик, очнувшись, а его хмурая физиономия – первым, что он увидел. Собственно, похоже, что именно энергетический подпитывающий импульс Вана и привел пироманта в себя.
– Что происходит?
– Фантом-охотник в доме.
Вот так, коротко и по существу. И вопросов больше нет. Кроме одного: делать-то сейчас что? Фантом-охотник – создание, которое не то что уничтожить, остановить и то очень тяжело. Вот только выбора нет – не приходилось сомневаться, по чью душу прибыл сюда этот посланец враждебных Сеятелей и что именно он собирается сделать с тем, за кем пришел. И допустить это было никак нельзя.
Поэтом Зик скрипнул зубами и поднялся на ноги.
– Пошли.
Времени действительно осталось в обрез.
* * *
Когда Ван вдруг исчез, Роману сделалось не по себе, и только что владевшее им бурное ликование по поводу успеха с Измененными и толпой резко сошло на нет, сменившись тревогой. Парадокс, черт возьми, – вот вроде «вампир» Ван нервировал Романа, но его исчезновение тревожило еще сильнее, ибо могло быть вызвано чем-то очень нехорошим.
Еще раз глянув в окно на толпу, которая, похоже, добивала остатки вражеских Измененных, Роман подхватил винтовку и побежал к балкону, на котором сейчас должен находиться министр: долг охранника – находиться рядом с объектом защиты…
* * *
Вадим Юрьевич Пахомов сжал в руках становый пистолет: в доме что-то было капитально не так. Неужели толпа и пригнавшие ее сюда Измененные не исчерпывали список проблем? Неужели тот сон?.. Министр похолодел, и во рту у него пересохло, а перед глазами как живой встал черноглазый фантом-охотник, склонивший голову к плечу, словно любопытствующая немецкая овчарка. Министр слабо представлял, что это за создание, на что оно способно и как его убить, но догадывался, что это страшный противник – не просто так Раф изменился в лице, услышав этот термин от Вадима Юрьевича. Ладонь министра, сжимающая пистолет, вспотела. Оружие, обычно придающее ему уверенности, на сей раз казалось чем-то несерьезным, как рогатка против медведя.
Щитовик Ант тоже с тревогой вглядывался в сумрак в комнате. Силовой экран теперь был направлен в сторону помещения, только Пахомов сомневался, что экран поможет, если в доме действительно фантом-охотник. Человеческая фигура появилась в дверях комнаты, примыкающей к балкону. Очертания показались министру знакомыми, а когда фигура сделала шаг вперед, подозрение превратилось в уверенность.
– Раф! – с облегчением вырвалось у Вадима Юрьевича, прежде чем щитовик успел его остановить.
Тяжелая хрустальная ваза вылетела из полумрака и разлетелась вдребезги, ударившись о силовой экран Анта. А в следующий момент этот экран погас, а сам щитовик упал и стал корчиться в агонии.
Надо отдать должное министру: его растерянность длилась всего две секунды, за которые он понял, что Раф – уже не совсем Раф, и, включив сверхскоростной режим, метнулся к стене. Осколки хрустальной вазы, словно осиный рой, взмыли в воздух и пронзили место, где стоял министр, а следом превратили в кровавое месиво лицо несчастного щитовика.
Пахомов прекрасно понимал, что он – следующий, и выстрелил. Вадим Юрьевич был уверен, что не промахнулся, поскольку был отличным стрелком, но фантом-охотник в теле Рафа, казалось, даже не заметил выстрела или как-то ухитрился отразить становый дротик.
Мысль про последний шанс полыхнула зарницей и погасла, потому что Пахомов уже начал действовать. Нож. В ножнах на правой лодыжке. Сверхбыстрому не нужен пистолет – он сам способен двигаться почти со скоростью пули и быстрее станового дротика. Лезвие в руке, стремительный, едва уловимый глазом атакующий рывок… и Пахомов словно со стеной столкнулся – встречный кинетический удар отшвырнул его обратно к окну. Хорошо еще, что не вышиб через перила балкона на улицу: суммарный импульс, учитывая скорость движения Пахомова, получился очень сильным. Если б не бурлящая внутри министра кровь Измененных, резко повысившая стойкость его тела, он бы мог получить серьезные, едва ли не фатальные травмы. А так оказался лишь частично оглушен. Словно в тумане Вадим Юрьевич наблюдал приближающегося фантома-охотника, его склоненную набок голову и черные глаза. Смотрел и не мог ничего сделать, понимая, что утекают последние секунды его жизни. И только успел смириться с этой мыслью, как был ослеплен внезапной яркой вспышкой пламени.
* * *
Винтовка СВДС – оружие дальнего боя. Меньше всего она подходит для перестрелки в помещении. Но что делать – ничего другого у Романа под рукой не было, даже пистолета. Что-то наверняка имелось у ребят на первом этаже, причем, судя по глухой, мертвой тишине оттуда, оружие им уже не понадобится… Роман сильно, до боли, до скрипа зубов, сжал челюсти. Ненависть к убийце или убийцам ребят свилась внутри него в тугой узел, но время для мести придет позже – сейчас надо спешить к министру, потому что, если враги до него доберутся, получится, что все было зря… Спасти Вадима Юрьевича сейчас – главная задача, а времени на это оставалось всего ничего, Роман это буквально селезенкой чуял.
