Но в этот раз я был готов. Я встретил его ударом свободной ноги — не нанеся никакого урона, но зато гася его рывок и не позволяя вскарабкаться выше. Рангон недовольно хрюкнул, попытался снова достать меня когтями, но я вовремя отдернул ногу. В принципе, таким образом я могу сдерживать его продвижение наверх до тех пор, пока я достаточно внимателен, чтобы не пропускать моменты рывков. Но есть одна проблема. От этих движений амплитуда нашей раскачки резко замедлялась, и мои шансы счистить с себя рангона о стену здания стремительно уменьшались.
И что теперь делать?
Рисковать.
В следующий раз, когда рангон дернулся вверх, пытаясь пролезть повыше, я не стал останавливать его встречным ударом ноги. Я позволил ему пролезть. Позволил оказаться повыше, и дождался, когда он, поняв, что ему никто не мешает, попытается продвинуться вверх снова.
И тогда я ударил его ногой. Но не сверху вниз, останавливая продвижение, а коленом — в голову, прогибаясь в спине насколько только позволил половинчатый световой доспех.
Твою… мать!..
Кажется, в колене что-то хрустнуло. Но даже если и нет, это было жутко больно. Словно я действительно в бетонную стену ударил! Ничего удивительно, что рангон не обращал внимания на мои попытки спихнуть его с ноги — по ходу дела, он сделан из того же материала, что и все здания ноктуса. Их тоже хрен чем поцарапаешь!
Зато я смог сбить вектор движения твари, и вместо рывка вверх получилось вверх и в сторону. В сторону подальше от меня.
Рангон ловко перевернулся в воздухе, попытался ухватиться за меня снова, но ему не хватило длины рук — когти рассекли воздух в нескольких сантиметрах от моего носа. И произошло это именно потому, что мой рывок ногой снова приостановил раскачку вбок, как и несколько раз до этого. Если бы не это, если бы я не дернулся, натягивая цепь и ослабляя ее в хаотичном порядке, тварь бы дотянулась снова.
Меня потащило назад, а рангона — вниз. Не в силах противостоять гравитации, он канул в беспросветную тьму ноктуса, исчезнув в ней так быстро, что я даже не успел за ним проследить.
Я же дал себе секунду отдыха. Одну секунду, после чего скомандовал роупдарту поднимать меня. И на сей раз оружие откликнулось.
Меня подтащило к гондоле двигателя, за которую я зацепился, и чуть не перемололо пропеллером — все из-за чертовой раскачки, которую я не учел, когда поднимался. К счастью, световую броню с корпуса я забыл снять, и кончики лопастей чиркнули по ней, отбросив меня в сторону, но не нанеся повреждений.
Добравшись до гондолы, я вцепился в рукоять засевшего в стальных листах ножа и осмотрелся, пытаясь понять, что делать дальше. Очевидно, что висеть всю дорогу прямо тут у меня не получится — я банально устану. Тут такой ветер дует, что бороться с ним не хочется совершенно. Так что надо пробираться хотя бы туда, где можно нормально лечь, а еще лучше — пробраться внутрь цеппелина. Опаснее, но лучше.
Я заприметил небольшую лесенку на гондоле двигателя, приваренную, судя по всему, для обслуживания дирижабля, и через минуту осторожного передвижения ползком с использованием ножа и пальцев, где получалось, добрался до лесенки. Вцепился в нее, перевел немного дух, и пополз дальше, по толстому стальному ребру, которое крепило гондолу к фюзеляжу.
Ветер на высоте и правда был чумовым. До этого меня кое-как, хотя бы частично, прикрывал округлый бок гондолы, но когда я оказался на открытом пространстве, меня чуть не сдуло. В городе, даже на крышах, и близко не было такого ветра — наверное, здания каким-то образом взаимодействовали с воздушными потоками. Сейчас же у меня моментально одеревенели пальцы, что даже захотелось приподнять маску и подышать на них, чтобы согреть.
Конечно же, я этого не сделал. Вместо этого я, держась одной рукой, быстро растер вторую об одежду и посгибал пальцы, чтобы вернуть им чувствительность, потом поменял руки местами. Только что отогретая конечность от касания холодного металла фюзеляжа мгновенно выстудилась заново, но пока еще шевелилась.
Нет, точно надо внутрь пробираться. Здесь меня просквозит, и весь мозг выдует. Нельзя оставаться снаружи.
Я пополз по ребру, борясь с порывами ветра, и, когда добрался до места крепления к фюзеляжу, стало немного полегче — широкий борт дирижабля частично рассеивал воздушные потоки. Но все равно было холодно, и единственной возможностью согреться было пробраться внутрь. Сомневаюсь, что у них там не топят.
Мне повезло. Метром выше меня, ровно в центре между четырьмя ребрами, крепящими четыре гондолы с двигателями, в корме дирижабля виднелся люк. Крошечный — только головой вперед пролезть, но однозначно ведущий внутрь. Возможно, он был предназначен для того, чтобы в критической ситуации ремонтировать двигатели прямо на ходу — не знаю. Одно знаю — сейчас это люк, который мне надо открыть и в который надо залезть.
Проблем не возникло — сияющий нож, воткнутый в щель между люком и коробкой если и встретил сопротивления какого-то запора, то мне об этом не сообщил. Я легко, даже несмотря на деревянные пальцы, обвел три стороны по периметру, избегая петель, и люк послушно откинулся внутрь дирижабля. Хорошо не наружу, пришлось бы лишние усилия прилагать.
Я пробрался внутрь дирижабля и оказался в небольшом узком коридорчике, стенами которому служили переплетения труб и трубочек разных форм и диаметров. Словно ступил на лесную тропинку в джунглях, где вместо растений царствуют трубы. Люк, через который я проник внутрь, оказался за спиной, и я его прикрыл, подперев каким-то металлическим ящиком, найденным тут же.
В дирижабле, как я и надеялся, было тепло. А еще гулко. Наверное, гудели двигатели, не знаю, но этот гул на самой границе слышимости здесь явно был привычным и постоянным явлением. Он будто бы притуплял слух и не давал пользоваться им на полную.
Поэтому ничего странного, что шагов за спиной я не услышал. Зато увидел неясную тень, скользнувшую по люку, который я подпирал ящиком, и только это меня и спасло.
Я толкнулся от люка руками, кувыркаясь назад с выходом на руки и обеими ногами на выкате ударил снизу-вверх — туда, где должна была находиться голова противника!
Ноги не встретили сопротивления — противник отскочил. Я выпрыгнул на ноги и развернулся, поднимая вверх руку с сияющим в ней клинком — чтобы световое пятно вырвало из темноты побольше.
Напротив меня в боевой стойке, подняв руки и развернувшись полубоком, стоял мотылек. Мотылек с ярко-зелеными, почти салатовыми, наплечниками.
Глава 8
Никто не двигался. Я — потому что не хотел спровоцировать мотылька на какие-либо действия, это не в моих интересах. Почему не двигался мотылек не знаю, но, наверное, какие-то причины для этого были. Может, он не понимал до конца, что я такое, может, тоже не хотел меня провоцировать — хрен его знает. Так или иначе, пауза позволила мне рассмотреть его или ее, скорее, конечно, ее, получше.
Хотя на самом деле смотреть там было особо не на что. Все это я уже видел на других мотыльках — складывалось впечатление, что все они закупаются у одного и того же производителя, только наплечники потом красили под себя и все. В остальном это была все та же черная форма с шлемом и отдельной маской, блестящий хромом моби-гир на поясе, и оружие…
