– Моя мать приходилась королю третьей дочерью. Но как только Кальрес узнал, что у него родился сын – способный использовать магию, – он устранил всех, кто оказался на моем пути к наследованию трона.
– Включая твою мать?
Он ответил немного тише. По-прежнему отчетливо, но хрипло:
– Включая мою мать. И двоих сводных братьев.
Что-то в груди Нив одновременно онемело и вскипело оттого, что Солмир тоже лишился матери. Значит, он сам жил с этим горем, а потом допустил, чтобы подобную боль причинили и ей.
– Мы не были близки, – сказал он, будто почувствовав ее эмоции в окружавшем их воздухе. – И это незаслуженно мягко сказано. Она мечтала забыть о моем существовании. А старшие братья были жестоки – и ко мне, и ко всем вокруг – и стали бы ужасными королями. И потому, даже поняв намерения Кальреса, я не пытался ему помешать.
Онемение прошло, оставив внутри Нив только жгучий комок – то ли сочувствие, то ли злость, то ли что-то между. Она не знала, успокаивает или пугает ее открытие того, как много у нее общего с ее злодеем.
– Возможность заполучить сына, правящего землями прямо к северу от Элькирата, была настолько важна для него, что он поручил работу своим прославленным убийцам, – договорил Солмир. – Так что да, Кальрес мой отец и причина того, что я стал одним из Пяти Королей. Не то чтобы я сам к этому стремился.
Трудно было представить, что Солмира можно силой вынудить что-то сделать, даже стать Королем – это совершенно не вязалось с тем человеком, что стоял перед Нив сейчас. Но она знала, как это бывает. Как семья может раздавить, даже если ничто иное на это не способно.
И потому она заставила себя отвлечься от мыслей о семье. Отказалась думать о том, как ее раны и его раны отражают друг друга, принося сходную боль.
– Мне до сих пор кажется странным, что люди просто… рождались со способностью к магии. – Нив прислонилась к стене пещеры и запрокинула голову, изучая каменный потолок. Так общаться с Солмиром было почти легко – пока он стоял на свету, а она в тени. – Мир был настолько другим.
– Настолько более кошмарным, – пробормотал Солмир. Он повторил движение Нив, опершись плечом на стену снаружи пещеры. Не будь между ними камня, их плечи соприкоснулись бы. – Ничего хорошего свободная, безнадзорная магия не приносила. Не существовало никаких нравственных ограничений на то, кто достоин владеть ею, а кто нет, а большинство людей ужасны.
– Вижу, у тебя довольно мрачные представления о человечестве.
– Я и себя включаю в число обвиняемых, – он покосился на Нив своими синими глазами. – Хочешь сказать, что не согласна?
– Это явно ловушка.
– Какая разумная маленькая королева.
Нив нервно закусила сухую, обветренную губу.
– Некоторые люди хорошие, – прошептала она, вспоминая о Раффи – уверенном, спокойном и добром. И о Рэд, которая наверняка никогда не подумала бы о себе такого; которая любила так отчаянно и яростно, что по доброй воле пошла в Диколесье, чтобы уберечь остальных. – Признаю, что не много таких повстречала, но мне нужно верить, что люди – большинство людей – хорошие.
Солмир какое-то время молчал. Она не видела его лица, но заметила, как он немного отвернулся от пещеры и посмотрел вдаль на серый пейзаж.
– Для того, кто увидел всю ложь, скрытую за верой, у тебя огромные запасы доверия, Нивира.
Нив мягко надавила пальцем на один из шипов. Укол – и из подушечки вытекла теплая капля крови, выцветшая из алого в угольный в однотонном подземном мире. Она уже чувствовала, как магия укладывается внутри ее, пытается устроить в ней постоянное пристанище. Пытается приковать ее к Тенеземью, сделать изменения необратимыми. Превратить ее в нечто, неспособное вернуться домой.
Вздохнув, Нив оттолкнулась от стены и решительно шагнула в тусклый серый свет лишенной солнца земли, вскидывая перед собой усеянные шипами руки.
– Что ж, давай уже с этим покончим.
В этот раз не было никаких поцелуев. Даже грубый, жестокий поцелуй вроде того, что соединил их ради передачи силы прежде, казался слишком сближающим теперь, когда между ними протянулись нити его истории, рождая призрачные намеки на взаимопонимание.
Он убил Арика. Он причинил боль Рэд. Он убил бы и Волка Рэд, и пусть Нив не испытывала ни крупицы приязни к монстру, что взял в жены ее сестру, еще один повод обвинять Солмира был нелишним.
Ей не следовало забывать, кто он такой, несмотря на их открывшееся сходство. Несмотря на то что, чем больше времени она проводила рядом с ним, тем меньше он казался ей законченным злодеем. Он был падшим Королем и низвергнутым богом. Средством для достижения цели.
И потому Нив обхватила руками лицо Солмира, прижала шипы к его резким, угловатым чертам и отпустила всю магию Змия.
Сила ушла так же легко, как и пришла, скользя прочь из нее прямо в Солмира, хотя времени это отняло больше, чем вышло бы, поцелуй она его. Шипы на ее запястьях таяли по мере того, как наливались чернотой его глаза, вены у нее бледнели, а у него стремительно темнели. Изменения в нем проявлялись лишь мельком, вспышками, пока Солмир принимал часть магии и прятал ее куда-то вглубь, заполняя сосуд с силой. Он чуть вздрагивал под ее ладонями.
Когда вся магия вытекла из ее тела, Нив отняла руки. Солмир немного постоял, склонив голову и едва заметно дрожа, прежде чем посмотрел ей в глаза.
– Я почти поверил, что ты оставишь ее себе.
Он сказал это так, будто знал, будто прочитал все помыслы у нее на лице. Нив все меньше и меньше тревожили перемены, что привносила в нее магия. Все меньше и меньше тревожило то, чем они могли обернуться для ее души. Было бы так легко удержать при себе силу и даруемый ею контроль. Позволить себе стать частью этого мертвого мира, могущественной и неуязвимой, и тени раздери последствия.
Но Нив ждала ее жизнь. Ждали люди, которым стоявший перед ней мужчина причинил боль. И которых он ранил бы снова, если бы потребовалось.
Нив отвернулась и пошла к серой пустыне. Мир слегка подрагивал у нее под ногами, словно перейдя рубеж, за которым ему больше никогда было не сделаться устойчивым.
– Нам нужно только одно чудовище, – сказала она. – И из тебя оно отлично получается.
Зеркало исчезло.
Нив лежала в колыбели из переплетенных древесных корней, пронизанных тенями под белой корой. Они окружали ее мягкими изгибами: свернулись под виском, чтобы она могла положить на них голову, заползли под спину, давая ей опору и позволяя устроиться на боку. По ногам у нее стелился тот же длинный белый саван.
Но зеркало исчезло. Поначалу Нив подумала, что оно просто где-то выше ее, за пределами видимости – вросшее в иную часть ствола, нежели в прошлый раз. Но потом, с характерной для сна нелогичной уверенностью, она поняла, что его нет. Что есть лишь сама Нив, туман и невозможно огромное дерево, на корнях которого она полулежит.
