Позади них ждали Файф и Лира. Файф тревожился, впервые отправляясь за пределы Валлейды, но виду старался не подавать и стоял так спокойно, как только мог, хоть и переминался с ноги на ногу. Лира держалась рядом с ним, мягко опустив ладонь ему на запястье. Судя по всему, они пришли к некоему примирению за тихими беседами в разных уголках Крепости, где их иногда замечала Рэд. Как бы то ни было, они больше не казались несчастными друг из-за друга.
Крепость оставили под не-особо-бдительным присмотром Лорет и Лира, которые ответили на просьбу с намного большим воодушевлением, чем ожидала Рэд. Когда она сказала об этом Эммону, тот фыркнул, повернул ее к себе за подбородок и поцеловал так, что у нее захватило дух.
– Новобрачные, – прошептал он ей в губы, – рады любой возможности уединиться.
Теперь же в нем не осталось и следа того легкомысленного веселья. Эммон взирал на строй деревьев так, как иной мог бы глядеть на виселицы.
Рэд мягко толкнула его плечо своим.
– Диколесье ко мне милостиво. А к тебе?
Волк скованно и неловко пожал плечами.
– Ничего не чувствую.
Его слова сочились такой настороженностью, что Рэд закусила губу. В нем Диколесье жило настолько дольше, чем в ней. У нее отношения с заключенным внутри лесом складывались почти дружеские, обиды забылись. У Эммона же явно все было сложнее, и она до сих пор не знала, как расспросить его об этом. И сумеет ли он найти слова для ответа.
Рэд расправила плечи. Шагнула вперед. Эммон невольно стиснул пальцами ее ладонь, словно собираясь потянуть обратно, но ничего не сделал. Только резко вдохнул и задержал дыхание, когда Рэд направилась к деревьям.
Еще одна остановка. Потом она шагнула между стволами.
И ничего не случилось.
Ветер потрепал ее по сплетенным с плющом волосам, неся издалека дым и резкие запахи скота и множества живущих в одном месте людей. Диколесье чуть заметно дрогнуло внутри ее, словно кто-то глубоко вдохнул, окунувшись в ледяную воду, – но Рэд не ощутила ни боли, ни иных последствий.
Лишь нечто, похожее на удовлетворение. Как от шага в верном направлении.
Она протянула руку Эммону, по-прежнему стоявшему в тени деревьев.
Краткий миг, и Эммон вложил пальцы в ее ладонь и вышел из леса. Золотистые лучи нового дня заиграли в его волосах. Он широко раскрыл глаза, потом зажмурился и запрокинул голову к небу.
– Добро пожаловать в мир, Волк, – прошептала Рэд.
Следом за ними вышли Файф и Лира, хотя Файф на секунду засомневался. Они вчетвером застыли на краю мира, который знали так долго, и молчали.
Потом Файф скрестил руки и нарушил тишину:
– В Диколесье пахнет лучше, должен признать. Каждый раз как открытие.
– Лучше привыкай к запаху животных. – Лира указала на дорогу, ведущую к деревне. По ней катился небольшой экипаж, запряженный невзрачными лошадьми, и у возницы были хорошо знакомые длинные черные волосы. – Похоже, наша карета до побережья подана.
Спина Эммона вздымалась под темной рубашкой, а сам он свешивался через борт корабля. Обычно Рэд нравилось смотреть на то, как движутся его плечи, но сегодня она морщила нос и держала руку у него на шее неуверенно.
– Беру свои слова назад. – Эммон тяжело выпрямился, вытирая рот запястьем. Лицо у него отливало зеленью, вызванной далеко не одним лишь внутренним лесом. – Ненавижу океан.
Путь до побережья Флорианы прошел хоть и очень странно, но без происшествий. Экипаж остановился на краю дороги перед Диколесьем, и с места кучера на них взглянула ухмыляющаяся Каю – в блузке, штанах и в натянутом на водопад волос кепи.
Рэд изогнула бровь.
– Так ты и лошадьми править умеешь?
– Я одарена множеством талантов.
– Я бы поспорил. – Голос Раффи, сидевшего рядом с ней с запрокинутой головой, почему-то подрагивал. – Слово бесшабашно едва способно передать то, как ты едешь.
– Цыц, – отозвалась Каю. – Может, мне немного не хватает опыта, но мы добрались сюда, не изувечив ни себя, ни коней, и я считаю это успехом.
– Может, подождешь с подсчетом увечий до конца пути? – проворчал Раффи.
Беспокойство, вызванное выходом за границы Диколесья, плавно сменялось тревогой иного рода. Рэд одернула полы темного плаща; ее красный свадебный наряд лежал в сумке, поскольку они с Эммоном решили, что им лучше выглядеть как можно неприметнее.
– Команда, которую ты наняла… Они будут… благоразумны?
– Я сказала им, что вы с Эммоном – моя родня, пораженная неведомой формой гангрены, – ответила Каю. – Не думаю, что кому-то захочется подходить и рассматривать ваши руки или глаза, но, если кто и заметит их, у нас будет объяснение.
– Дивно, – пробормотал Эммон.
Каю щелкнула поводьями.
– Забирайтесь, нам нужно прибыть в порт раньше, чем его заполонит народ.
Потом потянулись два часа нелегкой поездки, которую они четверо провели в экипаже позади Каю, прижатые друг к другу, будто фрукты в лотке на базаре. Лира просто смотрела в окно, но вот Эммон вцепился в руку Рэд, а Файф всю дорогу держал глаза закрытыми.
– По такому я совсем не соскучился, – слабым голосом сказал он, пропуская рыжие кудри сквозь пальцы. – Предпочел бы добираться на своих двоих.
И все же наконец экипаж остановился. А рядом было море.
Сперва, выбравшись наружу, все они просто замерли, моргая от яркого утреннего света. Каю и Раффи пошли на причал, где на волнах покачивался вверх-вниз небольшой кораблик, который снаряжали к отбытию несколько грубо одетых людей. Потом Лира пошла следом, и Файф побрел за ней, по-прежнему бросая взгляды на океан, словно неспособный до конца осознать его размеры.
Рэд ни разу не видела у Эммона таких больших глаз. Он таращился на воду, будто пытаясь отыскать край, высмотреть его далеко за линией горизонта.
– Оно… огромное, – прошептал он. – То есть я знал об этом, но… Никогда не видел ничего…
Ему не пришлось договаривать. Даже в те немногие годы, когда он мог покидать лес, еще не будучи Волком, Эммон никогда не видел ничего, что превышало бы размерами Диколесье, никогда не думал о том, чтобы уйти так далеко к побережью.
– Поглядим, понравится ли оно тебе, когда будем на корабле, – отозвалась Рэд, ведя его к бухте и поджидающему паруснику.
Когда они взошли по трапу, возившиеся с канатами моряки широко расступились. Рэд спрятала горькую улыбку.
Теперь берег остался далеко позади и солнце сияло в зените, окрашивая океан во все оттенки зеленого и голубого. А качка действительно оказалась испытанием для того, кто всю жизнь знал лишь неподвижность лесной почвы.
