— Я не собираюсь пачкать здесь одежды от лучших портных Турема! — наигранно воскликнула она и обернулась к явно потрясенной ее заявлением инайке. — Они слишком дороги, чтобы позволять себе подобное расточительство. Мы с вами примерно одного роста, — Рубин пробежала по фигуре девушки взглядом. — Для ночевки в этом захолустье сгодится и какое-нибудь из ваших платьев.
— Мое? — девица отпрянула от Рубин и прижала трясущиеся пальцы к губам. — Но я же уже… — она осеклась и стала отступать к стене.
— Что вы уже? — не поняла Рубин, свирепо глядя на нее.
— Простите, дера Сурими, — инайка согнулась в поклоне. — Я сейчас же принесу вам лучшее из своих платьев.
— Только чистое! — добавила Рубин. — Или новое. У вас такое есть?
Девушка только отрицательно покачала головой.
— Тогда несите чистое.
— А белье? — выпалила инайка и тут же прикусила язык.
О белье Рубин не подумала… И о новой обуви тоже.
— С этим я справлюсь без вашей помощи, — принцесса отмахнулась, как отчего-то незначительного. — Скажите, а где покои, которые были отведены для принцессы Рубин?
Девушка заморгала и сжалась, как будто уличила Рубин в обмане.
— Они дальше по коридору, — промямлила она.
— Мне необходимо осмотреть вещи принцессы. Среди них были… — Рубин задумалась, подбирая оправдание, — впрочем, вас это не касается. Проводите меня в ее покои.
Казалось, инайка согнулась еще больше.
— Простите, дера, но начальник заставы приказал все вещи принцессы вынести из гостевого дома и спрятать в хранилище.
— Зачем? — не поняла Рубин.
— Я не знаю, — покачала головой инайка. — Но могу передать ему, что вы желаете на них взглянуть.
— Не стоит, — тут же отрезала Рубин. — А вещи принца Атана тоже спрятали?
Девица замялась.
— Как интересно, — хмыкнула Рубин.
Конечно же никто ничего никуда не прятал. Быстро мысленно схоронив пропавшую делегацию, местные прислужники не погнушались растащить все вещи, что привезли сюда накануне. Вот почему они все так спохватились, когда фрейлина объявилась. Наверняка впопыхах стали искать награбленное добро и возвращать в ящики да шкафы…
— Вы свободны, — Рубин махнула рукой в сторону двери. — Принесите мне платье и оставьте на кровати.
— Но как же… — девушка указала на кувшин для воды, намекая, что дере понадобится помощь.
— Сама справлюсь, — Рубин начала раздеваться. — Поспешите. Долго купаться я не собираюсь.
Инайка рванула из покоев, как ошпаренная, а Рубин, медленно выдохнув, присела на край ванны. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы самостоятельно принять ванну. Хотя с помощницей, безусловно, это удобнее. Но не с такой, что затравленно смотрит и трясется от каждой брошенной фразы.
«На воре и шапка горит, — подумала Рубин и стянула с ног сапоги. — Нужно приказать их почистить и вернуть. Хотя… — Она уставилась на королевский герб с внутренней стороны голенища и свои инициалы… — Не вариант. Чистить придется самой.»
Рубин постаралась взять себя в руки и продолжила раздеваться. Сняла грязный костюм для верховой езды и отбросила в сторону. Панталоны и нательную рубашку швырнула на костюм. Даже если попробует выстирать их, где потом все это высушить? У камина? Рубин зажмурилась, пытаясь понять, как лучше поступить. Наверное, придется попросить инайку подарить ей еще и нательную рубашку…
Рубин взяла в руки кувшин и залезла в ванную. Все же зря она отказалась от чужой помощи…
Ордерион
Свет из узкой щели в углублении люка ударил в глаза. Принц поморгал и прижался к ней, заглядывая в прорезь. Похоже, прямо под щелью в другой стороны находилась зажженная масляная лампа. А впереди нее открывался вид на ванну, в которой мылась фрейлина. Мокрые бело-золотые волосы липли к ее влажной коже, стелясь по плечам, падая на грудь и ниже. Они ничего не прикрывали, наоборот, привлекали внимание к ярко-розовым соскам чужеземки, которые от холодного воздуха затвердели.
Ордериону следовало тут же отпрянуть и закрыть люк для тайных постыдных наблюдений, но увиденное так сильно манило задержать на себе взгляд, что он не стал сопротивляться и застыл.
Неподобающие мысли полезли в голову, как шершни в гнездо. Покойный муж этой деры явно был счастливчиком. Он мог прикасаться к этому совершенному телу, гладить его, ласкать, стелиться по нему, как капли воды, стекающие по гладкой коже фрейлины, брать в ладони эту восхитительную грудь и прижиматься губами к соскам, чтобы нежно терзать, даря страсть и наслаждение. Будь Ордерион ее супругом, он бы принимал ванну вместе с женой, устроившись позади ее спины. Взял бы в руки намыленную губку и аккуратно прижимал к полупрозрачной коже этого совершенного создания, изводя ее прикосновениями до тех пор, пока она бы сама не откинулась спиной ему не грудь и призывно не раздвинула бедра. Он бы внял приглашению и окунул руку в воду, намыливая ее в самом сокровенном месте, чтобы в конце концов оставить мытье в покое и начать ублажать ее пальцами. Подождал бы, пока она громко или глухо, но простонет в ответ, и только потом бы прижал супругу грудью к борту ванной, чтобы войти одним толчком и выжать из ее тела новый всплеск удовольствия с ярким экстазом в финале.
Ордерион отпрянул от люка. В паху все одеревенело. Знаки силы на руках начали светиться, предупреждая хозяина, что потеря контроля не за горами. Следовало успокоиться и вернуть себе здравый ход мыслей. Наслаждаться созерцанием прекрасного — это еще не сам грех, но вот представлять себя на месте покойного мужа этой чужеземки — так недолго превратиться в одного из тех, кто промышляют рукоблудием, подглядывая за сношающимися в борделях.
Да и с чего он взял, что эта женщина получала удовольствие от тайных супружеских игр? Может, ее муж был стариком, который только и мог, что принять отвар «силы», задрать рубашку жены и, пока действие вещества не прошло, быстро попыхтеть над ней в надежде зачать наследника. А в это время жена могла думать о ком-то другом… Или вообще не думать, воспринимая все, как обязанность, которую на нее повесили вместе с брачным амулетом.
Ордерион вздрогнул, стряхивая с себя неприязнь и отвращение. Вот поэтому он до сих пор не женат. Единственная из женщин, кто смотрел на него без ужаса во взгляде, когда он предстал перед ней в истинном обличии, была Мира. Наверное, тогда он и влюбился в нее, ведь тянуться к прекрасному созданию, которое не отводит от тебя глаз в отвращении и неприязни, было так просто! На том и погорел. И хотя с Мирой он дальше поцелуев не зашел, надежда, что она пылает к нему настоящей страстью, почти довела его до алтаря… Как глупо и, в то же время, больно…
— Кто здесь?! — голос фрейлины вернул Ордериона к реальности.
Он снова заглянул в люк: кажется, вовсе не его присутствие дера обнаружила только что…
