Рубин стерпела неприличный жест и дала себе слово позже проехаться ногой по паху спасителя.
***
Они выползли на берег и рухнули лицами в траву. Рубин перевернулась на спину, чувствуя, как все тело буквально парализует от холода.
Ерион метнул пульсар в какой-то куст, и тот вспыхнул на глазах.
— Раздевайся, — приказал он, начиная снимать с себя мокрую одежду.
— Не могу, — простонала Рубин. — Тело не слушается.
Ерион выругался. Витиевато и почти искрометно. Будь у Рубин вместо ушей цветы, они бы точно завяли. Она безвольно наблюдала за тем, как дер рваными движениями раздевает ее. Даже странным показалось, что ей уже все равно.
Шлепок по лицу немного отрезвил.
— Слышишь меня? — лицо Ериона нависло сверху.
— Да, — прохрипел ее голос.
— Не засыпай. Сейчас согреешься.
— Да, — прошептала она, закрывая глаза от неги, охватившей тело.
— Рубин, не вздумай засыпать! — рявкнул он над самым ухом.
— Я? Не-е-ет, — ответила она и открыла глаза, чтобы рассмотреть небо.
Всполохов зарниц стало гораздо больше, а барашки белых облаков начали отсвечивать алым.
— Закат, — в пустоту произнесла Рубин.
Кто-то прижал ладони к ее щекам. Лицо Ериона заслонило небо.
— Рубин, пожалуйста, не засыпай, — кажется, он уже умолял.
Странно даже слышать эти непривычные для его голоса интонации. Мольба в исполнении этого дера действительно ласкала слух. Добавить бы его низкому звенящему металлом голосу немного мягкости — и получилось бы нечто совсем особенное, что, наверное, весьма бы понравилось ей.
Дер подхватил ее на руки и усадил у горячего куста. Стало тепло. Не от огня, а от голой мужской груди, прижимающейся к ее обнаженной спине. «Стыд и срам», — сказала бы Рубин, будь ей в данный миг не все равно.
— Только не засыпай, — прошептал голос Ериона над самым ухом.
О да… Она услышала ту самую мягкость, о которой думала только что. Волна дрожи разлилась по телу, вместе с жаром, исходящим от огня.
— Расскажи мне что-нибудь, — попросил Ерион все тем же мягким голосом, нашептывающим на ухо. — Какую-нибудь историю.
— Сказку хочешь? — тихо спросила она.
— Давай сказку.
— Жила-была на свете принцесса. Звали ее Рубин, — произнесла она и замолчала.
— А дальше? — прошептал Ерион.
— У сказок должен быть счастливый конец. А у этой истории он печальный.
— Так поменяй его на счастливый, — предложил Ерион.
Рубин опустила голову и прижала ладонь к обнаженной груди. Ее накрыла мужская каменная кисть. Черная, словно обугленная, и абсолютно холодная.
— Твоя рука, — произнесла Рубин, теряя ход мыслей.
— Не смотри на нее, — попросил Ерион.
— Изменения сущности под действием маны не обратимы. Возникнув однажды, они все больше и больше поражают тело, пока не доберутся до центра силы в груди. Мана никого не щадит. И за власть над ней тоже надо платить.
— Кто рассказал тебе об изменениях сущности?
— Мама, — прохрипела Рубин. — Она так рьяно желала обуздать ману, что утратила главное — рассудок. Начала обвинять отца в том, что теряет свою сущность. Что по его вине она не может выздороветь. В конце концов мама возненавидела его и решила отомстить. Он убил ее у меня на глазах, — тихо пробурчала Рубин. — Помню только вспышку, и мамы больше нет. На полу в комнате для изучения маны остались черные следы от ее босых ног. Отец запер комнату и больше никогда и никому не позволял в нее заходить.
— Как зовут твоего отца? — спросил Ерион.
— Ты знаешь его имя. Так же, как и мое.
Ерион молчал, обнимая ее со спины.
— Родители рассказали тебе, что у тебя есть дар? — спустя минуту спросил он.
— Нет у меня никакого дара, Ерион. Не знаю, что ты себе придумал, но я не владею силой маны.
— Значит она настолько бесконтрольна, что ты сама не понимаешь, что можешь управлять ей.
Рубин наклонилась вперед и хотела обернуться, но Ерион не позволил, с силой прижав ее обратно.
— Смотри на огонь. Он согреет.
Рубин перевела взгляд на его руки, оплетающие ее грудь. Сильные мужские руки, испещренные черными отметками силы. Они стелились по коже, словно молнии, сплетаясь друг с другом и образуя единую сеть, медленно уничтожающую своего хозяина.
— Если ты исцелил меня, почему не можешь излечиться сам? — спросила Рубин, еле шевеля губами.
— Я не умею исцелять маной, принцесса.
— Врешь, — произнесла она и потеряла сознание.
Ордерион
Вспышка света разошлась от тела Рубин по сторонам, наплывая волной на все вокруг. Принц закрыл глаза, наслаждаясь потоком чистой маны, пронизывающей каждую частичку его тела. Нега накатила точно так же, как и тогда, в подвале, когда он впервые увидел, на что способна эта прекрасная плутовка.
Новая исцеляющая волна — Ордерион едва не простонал от наслаждения, сильнее вжимаясь в спину утратившей контроль над силой Рубин.
Дева запрокинула голову, изгибаясь в его руках и скользя носом вдоль его шеи. Снова волна. Ордерион не смог сдержать стон удовольствия.
Рубин прижалась губами к его шее, часто дыша и подставляя грудь под ласки его ладоней. Если он войдет в нее, кончит от одного только движения. А Рубин так и провоцировала, потираясь ягодицами о возбужденный член.
— Я хочу… — прошептала она, и Ордерион зажмурился, прекрасно осознавая, что вовсе не его она хотела.
Это мана. Она управляла ей и дарила телу соблазн получить еще больше удовольствия.
Его юни изменения разрядилась. Распахни Рубин веки, смогла бы увидеть… того самого принца Орде — урода во плоти. Научись Рубин контролировать свою силу, возможно, смогла бы помочь излечиться и ему. А ежели нет… Что ж, день назад у него не было даже надежды спастись. А сейчас та самая надежда терлась о него и молила подарить ей еще немного себя.
Левая рука скользнула к лобку искусительницы. «Нельзя… Нельзя этого делать», — шептал разум на краю сознания.
— Я хочу… — вторил ему хриплый голос Рубин.
Пальцы спустились ниже, окунаясь во влагу и скользя вдоль набухших складок. «Войти бы в нее, хотя бы один пальцем…»
«Нельзя…» — продолжал давить разум, прячась в тени греховных мыслей.
Ордерион нащупал горошину ее удовольствия и начал тереть. Рубин застонала, плотнее прижимаясь к его руке. Сейчас сам кончит от этого…
Волна света снова залила пространство вокруг. Более яркая и плотная по своей структуре.
