— Я никого не убивала, — покачала головой Рубин.
— Но попав на заставу ты была уверена, что мой сын мертв! — гаркнул он.
— Потому что мой брачный амулет исчез! — выпалила Рубин, показывая левое запястье, где должен был находиться рисунок, оставленный маной амулета. — Только смерть одного из супругов способна его стереть!
— Его могло и не быть на тебе, если ты не принцесса! — вторил король.
— Но я принцесса Рубин!
— Принцесса ты или нет, — прошипел Луар, — для Инайи наказание за убийство одно — смерть! И тебя никто не спасет, даже твой великий отец Дарроу.
— Я никого не убивала, — повторила Рубин, сжав руки в кулаки. — Туман разделил нас в лесу и нечисть забрала всех!
— Кроме тебя, — перебил ее король. — Это тоже весьма интересно. Истерзанные тела членов вашей делегации разбросало по округе. А с принцессой ничего не случилось. Только нечисть скопировала ее и объявилась на заставе. А потом пришла ты, — он указал на нее пальцем. — Принцесса ты или нет, сейчас тебе лучше начать говорить правду. Потому что, даже если делегация и подтвердит твою личность, назад, в Турем, ты не уедешь, пока мы во всем не разберемся. Так кто убил моего сына?
— Я не знаю, — прошептала Рубин, глядя в его наполненные гневом глаза.
— Почему на дере были кандалы? — спросил король.
— Я не знаю, — она покачала головой.
— Запереть ее, — приказал король, и со спины начали подходить двое воинов.
— Все будет хорошо, — произнес Ордерион, протягивая к ней руку.
— Как же, — ответила Рубин и отступила от него на шаг.
Она прекрасно понимала, что Ордерион не вправе перечить королю. И если тот обвинит ее в убийстве Атана, спасти Рубин сможет только войско из Турема, которое до этого замка добираться будет слишком долго…
— Рубин, тебе никто не навредит, — пообещал Ордерион. — Завтра прибудет делегация из Турема, и все решится.
— Если прибудет, — справедливо заметила она.
Воины остановились по сторонам от нее.
— Где будут ее покои? — Ордерион повернулся к отцу.
— Надеешься в ночи визит нанести? — хмыкнул король.
— Где будут ее покои? — повторил Ордерион, будто отца не слышал.
— Уводите! — приказал Луар.
Воины потянули к ней свои пальцы. Рубин вся сжалась, не желая испытывать на себе прикосновений незнакомцев. Новое марево рассекло перед ней воздух, и он заискрил. Воины тут же отступили на шаг.
На левой кисти Рубин засияла метка юни — красивый узор из вьюнка, оплетающего розу.
— Кто хоть пальцем прикоснется к принцессе, сгорит на месте, — предупредил Ордерион и повернулся к отцу. — Я дал слово защищать ее. И нарушать его не собираюсь. Ты желаешь запереть ее в покоях до выяснения всех обстоятельств? Я твоему решению не противлюсь и с радостью дождусь момента, когда это недоразумение будет разрешено. Но до тех пор никто не сможет к ней прикоснуться и навредить.
— Кроме тебя, — добавил король и натянуто улыбнулся.
— Я Рубин зла не желаю.
— Наградили же тебя боги падкостью на красоту, — с презрением выдал Луар. — Эта же красота однажды и погубит тебя.
Ордерион снова обернулся к Рубин.
— Все будет хорошо. Тебя проводят в покои. Я позже к тебе зайду. Не бойся, никто тебя не тронет.
— Надеюсь, с обещаниями на этом закончили, — король хлопнул в ладоши. — Вам, принцесса, пора в опочивальню. Как раз будет время подготовиться, чтобы предстать перед моим сыном во всей красе и старательно отблагодарить его за милость.
Омерзение от слов короля Рубин даже не пыталась скрыть. Внешняя красота короля Луара разом сошла на нет, обнажая гниль, что таилась внутри. Она уже ненавидела этого человека всей душой, хотя впервые в жизни увидела его всего несколько минут назад. И с ним отец вел дела… Наверное, повстречай он этого скользкого типа лицом к лицу, сразу бы понял, что благородства в нем нет ни капли. Хотя что бы это изменило? Королевство нужно кормить и охранять, а седоулы, как говорится, не пахнут.
Рубин молча развернулась и с достоинством, которое не затоптать гнусными словами, направилась следом за воинами.
Глава 11
Ордерион
— В чем дело? — зашипел Ордерион, как только Рубин увели. — С каких пор гнев победил в тебе разум?
— Сейчас договоришься, — отец подошел к трону и камнем рухнул на него. — А вы чего встали? — король взглянул на двух дер и воинов рядом с ними, замерших в проходе. — Заняться нечем?
— Простите, Ваше Величество, — тут же подобрались они и быстро скрылись.
Мира присела на соседний трон, с интересом изучая Ордериона. А ведь когда-то ему казалось, что прекрасней ее на свете никого не существует! Как же быстро ее красота поблекла и утратила былую привлекательность. Скользкое, лживое и изворотливое создание смотрело прямо на него, пока он, не испытывая к ней ничего, кроме презрения, глядел в ответ.
Ордерион едва не хмыкнул, поймав себя на мысли, что даже в грязном платье простолюдинки в Рубин было гораздо больше величия и достоинства, чем в разодетой в шелка и золото Миры. И этой фальшивкой он когда-то был ослеплен?! Какой же он все-таки дурак…
Голос отца вывел из невеселых раздумий:
— Где ты был больше трех недель?
— На нас напала нечисть, — спокойным тоном ответил Ордерион. — Она каким-то образом нарушает ход времени при своем появлении. Мы с Рубин добирались до замка три дня, а не три недели.
Отец выпрямился на троне и опустил голову, явно обдумывая услышанное.
— Ордерион?
Принц обернулся и увидел старшего брата, застывшего в проходе тронного зала. Его молодая супруга Хейди, придерживая руку на едва округлившемся животе, остановилась за спиной мужа.
— Живой! — воскликнул Галлахер и раскинул руки по сторонам.
Ордерион расплылся в улыбке. Галлахер первым подлетел к нему и сжал в стальных объятиях.
— Живой, — повторил он и похлопал его спине так сильно, что едва весь дух не выбил.
— Я так рада, — Хейди прижала ладони к щекам, вытирая с них слезы. — Спасибо богам, что ты невредим!
— Намиловались? — громко спросил отец, и Ордерион отстранился от брата.
Поражало, что если Галлахер и Хейди соблюдали траур и надели черные наряды, то отец и Мира расхаживали в белом, как будто ничего не произошло.
— Вы давно приехали? — тихо спросил Ордерион у брата.
— Пару дней назад, — ответил тот. — Но уже очень хочется уехать.
— Рад видеть тебя, Хейди, — Ордерион кивнул невестке.
— И я, боги, я так рада! — она снова стала вытирать слезы.
