— Я был слишком юн и глуп, — ответил Ордерион и обернулся к ней. — Это — он поднял каменную руку, — цена глупости, а это — указан на свое лицо — расплата. Ты видела, как изменяется мой отец, когда теряет контроль над собой. Мана берет верх и проявляет себя. Но эти изменения моментально исчезают, когда отец берет себя в руки. Гнев — самая опасная эмоция для повелителя силы. Твоя ярость способна не только уничтожить юни изменений на твоем затылке, но и учинить мощный выброс маны. После такого выброса жизнь повелителя силы необратимо меняется. Каждый пульсар, созданный мной, каждый эксперимент, проведенный здесь, позволяет моей мане все дальше и дальше пожирать мое тело, ставя на нем метки силы, как рубцы. То, что видишь на моей коже — лишь внешние проявления. Когда изменения коснутся центра жизни в груди — я погибну. Да, ты лечишь меня. Освобождаешь от этих рубцов и избавляешь от последствий одной моей глупости. Но я не уверен, Рубин, что случись выброс с тобой, ты с той же легкостью сможешь излечить себя сама. Целители, которых видел я, погибали. Не рискуй. Не позволяй злости и гневу брать верх.
— Сколько у тебя было времени на жизнь, когда мы встретились с тобой? — спросила Рубин.
— Полгода, — ответил Ордерион.
— Полгода? — повторила она и сделала шаг ему навстречу. — Полгода жизни?! И цена за каждый пульсар, за каждую юни и защиту — это новые рубцы маны?
— Да, — ответил он.
— Тогда ответь мне, почему ты не ценишь собственную жизнь?
Ордерион опустил глаза.
— Сейчас у меня есть ты, и я выздоравливаю. Поверь, в данный момент жизнь мне представляется куда более интересной и впечатляющей, чем неделю назад.
— А если бы у меня не было никакого дара? — спросила его Рубин, хотя в душе уже знала ответ на свой вопрос.
— Тогда бы ты довольно быстро стала вдовой, — он пожал плечами.
— Дурак! — прокричала разгневанная Рубин. — А что бы я испытала при этом, ты подумал?!
— А что бы ты при этом испытала? — спросил ее Ордерион и поднял глаза, впиваясь взглядом алых глаз в ее лицо.
Рубин почувствовала дурой себя. Она едва не проболталась, что была бы раздавлена горем. А он как будто только этого признания от нее и ждал.
— Ярость, — ответила Рубин и отвернулась. — Ты дал слово, что позаботишься обо мне и никому не позволишь навредить. Так вот и держи его, раз дал! — повысила тон она.
— Беспокоишься, что, если меня не станет, твоя жизнь окажется под угрозой? — он нахмурился и, кажется, рассердился.
— А я не должна об этом переживать? — Рубин едва не рассмеялась. — В отличие от тебя, я хочу жить несмотря ни на что, — в укор заявила она.
— Ну, на моем месте ты не была. Так что и понять вряд ли сможешь, — обронил он, проводя рукой и возвращая стену перед библиотекой на место.
— О, я ранила нежные чувства принца, — Рубин прижала ладонь к груди. — Прости меня, избалованную и бездушную принцессу, которую растили только для того, чтобы выгодно выдать замуж и обязать пожизненно зависеть от мужчины, перед которым вынуждена раздвигать ноги! — закричала она, снова теряя над собой контроль. — Ни прав, ни воли — ничего! Только наука, как этого самого мужчину ублажить, чтобы он имел как можно меньше фавориток и шлюх! Потому что фаворитки способны влиять на суждения, а от шлюх легко болезнь подцепить!
Ордерион, услышав ее откровения, отшатнулся.
— Тебя учили ублажать? — сдавленно прохрипел он.
— Да! — выкрикнула Рубин. — Сурими, моя фрейлина, водила меня по тайным коридорам и показывала через отверстия для подглядываний, чем занимаются гости замка с развратницами. А потом объясняла мне, что именно я видела, и как это правильно делается. По возвращении с очередной «прогулки», — Рубин показала кавычки, — Сурими шла на кухню и приносила оттуда очищенную морковку. И я показывала, как буду давиться органом мужа, пока тот будет стонать!!! — в отвращении прокричала она. — Вот, какой была моя прекрасная и беззаботная жизнь! Теперь я здесь. По твоей вине, кстати. До Звездного замка Турема от заставы был всего день пути, но ты отказался сопроводить меня. Конечно, причину ты быстро придумал, но на самом деле тебе всего-то хотелось заполучить в свою постель красивую, наделенную даром самозванку. Да, — вскинула руки Рубин, — самозванка оказалась принцессой. И зная, что ничего хорошего меня в Белом замке не ждет, ты все равно привез меня сюда. Вот и вся правда о нашей с тобой истории. Я благодарна тебе за то, что ты позаботился обо мне в пути и сейчас защищаешь меня перед отцом. Но ты знаешь, зачем это делаешь, ведь тебе внезапно захотелось жить. Так что не смей попрекать меня желанием выжить во что бы то ни стало. У нас с тобой одни цели и ни один из нас ни перед чем не остановится, чтобы их достичь!
Он смотрел на нее, не моргая, не то пораженный ее признанием, не то уже переваривая его. А потом отвернулся и откашлялся.
— Что ж… — Ордерион направился к двери. — Полагаю, ты устала и хотела бы отдохнуть после… нашей прогулки.
Рубин стояла, как вкопанная, наблюдая за тем, как принц подошел к двери и открыл ее настежь.
— Обед тебе принесут… в покои, — каким-то рваным голосом произнес он. — И ужин тоже.
«А потом придешь ты?» — хотелось спросить ей, но она молчала, глядя на него. Весь гнев, как рукой сняло. Будто ведро студеной воды на голову вывернули и вернули рассудок. Она сказала лишнее… Сболтнула в пылу, и его услышанное поразило. Но что именно не понравилось Ордериону? Правда о том, что это он виноват в ее бедах? Или признание о подглядываниях и морковках?
Рубин подобрала подол и вылетела в туннель. Неслась вперед со всех ног, даже не заботясь о том, следует за ней Ордерион или нет. Поднялась по лестнице и выскочила во внутренний двор. Пересекла его. Один коридор, другой, третий, переходы, лестницы-ступеньки, пока, наконец, не оказалась у двери в свою опочивальню. Открыла ее, заскочила внутрь и закрыла, даже не зная, стоял Ордерион за ее спиной или нет.
Обернулась. В покоях она одна. Рубин прижала ладонь к губам и силилась не зарыдать. «Хватит плакать! — душила мыслями саму себя. — Хватит, Рубин! Не время реветь! Время выживать!»
Перед глазами возникло лицо Сурими, смотрящее в пустоту. Голова фрейлины елозила вверх и вниз, пока Рубин сидела на лошади и смотрела на это…
— А-а-а! — закричала Рубин, пытаясь унять непрошенные воспоминания. — А-а-а!!! — сжала кулак, желая почувствовать в руке тяжесть камня…
«У тебя вся жизнь впереди, — шептала Сурими, умирая у нее на руках. — Доберись до заставы засветло и живи».
Ордерион
Принц стоял у двери, которая только что захлопнулась перед его лицом. Ордерион вообще не был уверен, что Рубин видела его. Слишком быстро она неслась в свои покои.
А он… Он чувствовал себя подонком, который ее совратил и обманом заставил сюда приехать. О чем он думал? О ее безопасности или о себе?
