– Будешь в наших краях – заходи, – водила пересел на место Марка и выглянул из открытой двери кабины. – Познакомлю с семьей. Зимой у нас много снега, снежки и горки. Есть у меня небольшая гостинка, где можно остановиться. И совсем за смешные деньги, – подмигнул он. – Вытащил из бардачка огрызок газеты и на полях размашисто написал адрес.
Марк взял бумажку.
– Меня Валентином звать. – Водила почесал нос и хлопнул дверью.
Машина взревела, заскрежетала передачей и рванула с места, обдав вонючим выхлопом. Марк поднял вслед руку, и водила мигнул ему аварийкой.
На улице заметно посветлело. Марк вдохнул полной грудью бодрящий утренний воздух, поправил на плече рюкзак и зашагал в сторону домов.
* * *
На этот раз в точке сбора Марка ждала девочка лет семнадцати. Рыжая, курносая, в бордовой ветровке и выцветших брюках из плотной парусины. Клиентка сиротливо стояла у ржавой водонапорной башни, грея дыханием озябшие пальцы. По земле стелился утренний туман, на траве, ветках и листьях деревьев блестела роса. Марк невольно залюбовался картиной, наслаждаясь окутавшей мир тишиной. Именно такие мгновения стоит останавливать и превращать в вечность – в прекрасную бусину янтаря, с заключенной внутри Вселенной.
В глубине широко раскрытых карих девичьих глаз Марк безошибочно разглядел застарелую боль – темный ком из давней потери, недостатка материнской любви и равнодушия близких. Марк тряхнул головой от досады. Хочется быть врачом, дарующим исцеление всем, кто захочет, но у телефонистов в арсенале лишь горькое лекарство с непредсказуемым эффектом.
– Идем, – коротко кивнул Марк девочке.
Та робко улыбнулась и подошла ближе.
– Я – Лика. – Она протянула руку.
Марк поморщился. Телефонисты должны держать дистанцию с клиентами. Никаких имен и подробностей личной жизни. Как написано в Катехизисе, телефонист лишь инструмент Великого Коммутатора, безликий проводник к точке пробоя, он надевает маску безразличия и остается в памяти клиента блеклым пятном – человеком без лица и имени. Так Коммутатор оберегает своих слуг от лишнего внимания. Некоторые клиенты убеждены, что они в одиночку нашли точку пробоя. Но на Лику это, похоже, не распространялось.
– Это правда? – Она заглянула Марку в глаза. – Я действительно ей позвоню?
– Матери? – Он догадался, кому будет звонок.
Девочка кивнула.
– Да, – пожал плечами Марк. – Но нужно спешить.
Он уже чувствовал внутренний зуд и предвкушение предстоящей охоты за пробоем.
Солнце бледным шаром висело над горизонтом. Город начнет просыпаться только через час. Марк шагал по пустым притихшим улицам, утренний холод пробирался под одежду, заставляя двигаться быстрее. Лика едва поспевала за ним, стараясь держаться рядом. Он – ее поводырь по миру невидимого и неопределяемого. Любой переулок, двор, дом, подъезд может оказаться местом звонка.
Во дворах залаяла собака. Марк прикрыл глаза и вслушался в наполняющий пространство гул Коммутатора, вычленяя из белого шума шелест невидимых шестерней и реле. На границе сознания вспыхнула золотая искра, тонкая светящаяся нить прошла через грудь и потянулась между домов, указывая путь к точке пробоя. Марк ускорил шаг, почти побежал. Лика бросилась за ним.
Они промчались до конца улицы и остановились. Дальше начинался травянистый склон, а внизу широкой темной гладью текла река. Чувствовался запах близкой влаги. Зареченский берег едва проглядывал сквозь рваные клочья тумана. На середине реки кружили чайки – набирали высоту и пикировали в воду, спеша раздербанить поднявшийся к поверхности рыбий косяк. Солнце медленно разгоралось, наливаясь оранжевым. День обещал быть теплым.
Поникшая трава желтыми волнами спускалась к воде. Марк переступил через бордюр на узкую извилистую тропинку, ведущую вниз. Ноги скользили по крутому склону, Марк подал Лике руку, и она судорожно ухватились за нее холодной, словно ледышка, ладонью.
Через четверть часа они спустились к реке. Прозрачная вода с шуршанием накатывала на каменистый берег. Песчаное дно круто уходило на глубину и терялось за темной полосой ила. Марк потянул Лику к хлипким деревянным мосткам, прилаженным поверх торчащих из воды бетонных свай довоенного капитального причала. Рядом на слабых волнах покачивались несколько лодок. Номера на их облупленных бортах давно стерлись.
Из-за мостков навстречу гостям вышел лодочник, тощий старик в сапогах и прорезиненном дождевике. Редкие седые волосы, испещренное морщинами лицо, блеклые выцветшие глаза. Марк положил пару банкнот старику в ладонь. Лодочник удовлетворенно кивнул и указал на ближайшую лодку. Они прошли по мокрым доскам. Марк примостился на корме, Лика, поджав ноги, устроилась на носу. Старик опустил весла в воду и начал грести.
Скрипели уключины, под веслами за бортом плескалась вода. Солнце поднялось выше и превратилось в желтого слепящего ежа. Другой берег реки медленно, словно на фотопленке, проявился из белой туманной мути. Светящаяся нитка тянулась на вершину зеленеющего холма. Там уже набухала точка пробоя. Марк мысленно нащупал еще не оформившийся канал и вцепился в него, не давая створкам сомкнуться.
Нос лодки с шумом ударился о прибрежную гальку. Марк, ловя равновесие, спрыгнул у кромки воды и помог выбраться Лике. Они вдвоем добрались до подножия холма и поднялись по склону, петляя по узкой тропинке, едва различимой среди сочно-зеленой травы. Казалось, это место выпало из общего потока времени, и осень забыла о нем. Среди зеленых стеблей Марк даже заметил белые головки дикого клевера, расцветающего обычно в середине лета.
Марк уже бывал в этих местах, но тогда стояла морозная ночь, холм покрывал глубокий рыхлый снег, а на вершине в свете звезд блестел купол обсерватории. Марк и Андрей Бенеш в белых маскхалатах ползли вверх по склону, таща в рюкзаках по двадцать килограммов взрывчатки. Из обсерватории противник корректировал огонь по Левобережью. Оказалось, то, что придумывалось для мира, хорошо годится и для войны. Река кишела минами, корабли не могли подойти и расстрелять обсерваторию из орудий. Тогда к холму десантировали разведвзвод…
На вершине светило солнце, прохладный бриз нес с реки запах прелых водорослей, волнами раскачивалась густая зеленая трава. Марк забрался на самый гребень и втащил за собой Лику. Отсюда открывался широкий вид на Заречье. Тот же бетон, улицы и проспекты и такие же незалеченные раны разрушенных войной кварталов, как и в Левобережье. Только на крышах домов больше цветной черепицы, отчего зареченский берег сверху походил на лоскутное одеяло.
Марк привел Лику туда, где из травы, как зубы дракона, торчали останки обсерватории. В центре развалин, в метре над землей, призывно пульсировала точка пробоя. Марк снял с плеча рюкзак и вытащил кожаный шлемофон, купленный год назад на блошином рынке. Возможно, в этом шлеме бывалый вояка вел танк в атаку, или же желторотый юнец драпал с поля боя. Теперь же шлем помогает в другом бою. Наушник и микрофон – вот оружие телефониста.
