– Ты ученик Грегора. – Маркус дотронулся до шрама на губе. – Это нельзя изменить.
– Да, прошлое не вернуть! – огрызнулся Андрей. – Ладно, дружище, не бери в голову. – Он со стуком поставил чашку на блюдце и зашарил по карманам. – Вот черт, деньги забыл, – проворчал он, изображая растерянность. – Заплатишь за меня?
Маркус кивнул.
– Ну вот и славно! – Андрей хлопнул Маркуса по плечу: – Я тебя еще наберу.
Он встал и лавируя между столиками пошел к выходу. Маркус с тоской посмотрел ему вслед.
* * *
Маркус и Андрей стояли у фонтана в центре круглой площади, вымощенной плоским серым булыжником. На небе собирались тучи. Они клубились и наливались фиолетовым чернильным цветом. Над головами друзей то и дело со свистом проносились стрижи. Птицы ловили мошкару, роящуюся у воды. Пахло близким дождем. Гудки и тарахтение проезжающих мимо машин казались приглушенными, будто пропущенными сквозь вату.
Маркус поежился. Зачем они здесь? Похоже, Грегор снова послал их на улицу «тренировать интуицию». Охота за пробоями – любимое упражнение наставника. Раньше друзья целыми днями бегали по городу в поисках набухающих электрических шаров, невидимых простому глазу. Маркус оглянулся и поймал вопросительный взгляд Андрея: мол, чего ты медлишь?
К фонтану спикировал стриж, пролетел пару метров, едва не касаясь воды, и взмыл в небо. Маркус вздохнул, прикрыл глаза и сосредоточился. На границе слуха возник мерный гул Коммутатора, окружающий воздух наполнился мелкими искрами. Они вспыхивали, словно бриллианты, всеми цветами радуги и тут же гасли, оставляя после себя едва заметное мерцание. Маркус зачерпнул горсть «драгоценных камней» и что было силы сжал их в кулаке. Белые лучи света пробились между пальцами и сплелись в тонкую, как паутина, вибрирующую нить. Она дернулась и заскользила, вытягиваясь, вдоль улицы.
Маркус положил руку на плечо Андрея. Тот вздрогнул, словно от удара током. Зрачки его расширились. Маркус кивнул другу и пошел следом за нитью, Андрей двинулся за ним. Через сотню метров они, не сговариваясь, побежали – промчались до перекрестка и свернули на соседнюю улицу. Прохожие шарахались от них, но друзьям не было дела до косых взглядов и окриков – их уже захватила пьянящая жажда охоты.
С нависающих над крышами туч срывались крупные капли дождя, шлепая темными кляксами об асфальт. Маркус попытался притормозить, но не смог. Неудержимая сила несла его следом за светящейся нитью. Он понимал, что это неправильно, но у него, казалось, кто-то отнял волю.
Небо, наконец, прорвало, и город накрыла дождевая пелена. Шлепая по лужам, друзья свернули в глухой тупик и тут же увидели пробой – из трещины в стене старого особняка прорывались всполохи света. Пальцы Маркуса сами собой разжались, нитка выскользнула и, извиваясь, втянулась в облупившуюся штукатурку. Пошатываясь, как пьяный, Андрей подошел к стене и замер, приложив к ней ладони. Свечение усилилось. Стена пошла рябью, засверкав, словно ртуть. Андрей шагнул внутрь серебряной жижи. Та, как трясина, с чавканьем сомкнулась за ним.
Маркус кинулся следом и с ходу врезался в твердую зеркальную поверхность. Его отбросило, он разогнался и ударил плечом – безрезультатно. Казалось, вся стена заполнена плотным серебристым монолитом. На гладкой поверхности Маркус видел свое отражение – растерянного двойника, бессильного вернуть друга. Маркус яростно зарычал и что было силы застучал по зеркалу кулаками. Костяшки сбились в кровь, жгучая боль скрутила пальцы, и Маркус проснулся.
Он сел на смятой постели, растирая затекшие руки. В окно комнаты били яркие лучи солнца, рассыпаясь световыми пятнами по полу и стенам. На карнизе, нахохлившись, ворковали голуби. Маркус посмотрел на часы – он проспал почти до обеда. Накануне случился непростой сеанс. Клиентка, молоденькая университетская аспирантка, перед тем как поехать в условленное место, позвонила в полицию. Такое редко, но бывает с особо нервными натурами. Диспетчер предупредил Маркуса, но тот решил довести дело до конца. Пришлось искать точку пробоя, одновременно убегая и прячась от пятерых оперативников. Сеанс все-таки состоялся, но Маркус совершенно вымотался и еле добрел до мастерской. А теперь еще этот сон… Прошел месяц со встречи в кафе, но Андрей так и не перезвонил. Благо теперь Маркус знал, где искать друга.
Он встал с кровати и в одних трусах прошлепал босиком на кухню. Грегор уже ушел. На столе остывал накрытый газетой завтрак, но Маркусу есть не хотелось – желудок скрутился в твердый холодный ком, во рту чувствовался противный металлический привкус. Маркус наскоро умылся, накинул рубашку, натянул брюки и выскочил из мастерской.
* * *
Стоял жаркий летний день. По бездонной синеве ползло к зениту горячее солнце. Ни намека на виденные во сне тучи и дождь. Несмотря на жару, по тротуарам плотными потоком торопились по делам горожане, в пробках замерли авто, наполняя воздух ревом моторов и удушливой вонью выхлопов. Маркус взмок, пока добежал до входа в подземку. Проехал пару станций, но, не выдержав духоты и давки, выбрался на поверхность и сел в трамвай.
Левобережье трясло в предвыборной горячке. Цоколи домов пестрели от плакатов с фотографиями кандидатов, агитаторы пихали в руки прохожим листовки, из курсирующих по улицам авто хрипели громкоговорители, призывая «сделать правильный выбор», на улицах то и дело вспыхивали стычки между сторонниками враждующих партий. Казалось, город погружается в безудержный безумный карнавал, где вместо веселья правит всеобщее остервенение.
Не доехав до остановки университетского кампуса, трамвай затормозил и открыл двери. Маркус вместе с остальными выбрался наружу. Поперек путей лежала на боку легковушка, еще одна горела у тротуара. Вонючий черный дым стелился вдоль улицы. За домами выла полицейская сирена, раздавались свистки и крики. Маркус пробежал сотню метров вперед и свернул к новому университетскому корпусу. Вдоль него вытянулось конное оцепление, за ним на ступенях здания прыгала пестрая толпа студентов, нестройно скандируя: «Мы здесь власть!»
Маркус побежал по соседней улице, проскочил мимо разбитых магазинных витрин и нырнул во дворы. Там текла размеренная вечная жизнь: в тени на скамейках сидели старики, дети играли в песочницах, на веревках сушилось белье. Маркус миновал несколько сквозных подъездов, когда заметил возле дверей старого горбатого автобуса, припаркованного в арке между пятиэтажками, толпу старшекурсников. Студенты нервно мялись, позвякивало стекло, воняло бензином. Маркус проскользнул в арку, краем глаза заметив за открытой дверцей автобуса выставленные в ряд пивные бутылки с торчащими из горлышек тряпками. Раскрасневшаяся девица в завязанной на животе рубашке держала в руках трехлитровую банку, наливая в свободную тару желтоватую жидкость.
Минут через пять впереди показались ржавые прутья университетского забора. Маркус подтянулся, аккуратно перелез на другую сторону и спрыгнул в траву. Казалось, время здесь остановилось: та же тропинка через поросший осокой газон, и впереди – старый трехэтажный университетский корпус с облезлыми колоннами. Застывший знойный воздух пах прелой травой, над высохшими колосками с жужжанием роилась мошкара. Словно не прошло восьми лет, как Маркуса привел сюда хромой профессор.
