Ротой командовал капитан Митуш Домбровский – крепкий и жилистый мужчина лет сорока с орлиным носом, всегда в выглаженной форме. За дисциплиной он следил с остервенением и не терпел даже самой безобидной шалости. Его смуглое плоское лицо, словно маска, в любой ситуации казалось мертвенно спокойным. Широко расставленные раскосые голубые глаза смотрели на собеседника в упор, не мигая. Взгляд этот выдерживали немногие.
Маркус и Андрей никогда не отводили глаза и получали за дерзость дополнительные наряды. Особенно доставалось Андрею. Он не терпел, когда им командовали.
Домбровский любил повторять:
– Слушайтесь меня, как отца, и останетесь живы.
Потом обычно следовал приказ выдвигаться на полосу препятствий или на стрельбище, а порой и на марш-бросок с полной выкладкой и в противогазах.
Как-то на привале после очередного кросса Матвей, здоровенный смуглый южанин, рассказал Маркусу байку, подслушанную в офицерской курилке. Поговаривали, что Домбровский не всегда так свирепствовал. Пять лет назад его жену сбил насмерть пьяный мажор на дорогом папином авто, оставив капитана одного с годовалой дочкой на руках. Богатый папик выложил большие деньги и использовал все свое влияние, чтобы расследование затянулось. Свидетели забирали показания, улики исчезали. Все шло к тому, что дело развалится в суде. Но за день до первого заседания мажора нашли мертвым в собственном гараже. Его избили и повесили на потолочной балке. Домбровского арестовали, но вину доказать не смогли. Начальство от греха подальше перевело капитана в воинскую часть на окраине.
Несмотря на самодурство Домбровского, Маркус в душе благодарил его за науку. Капитана оставили командовать ротой, когда в первый день лета новоиспеченных солдат погрузили в грузовики и повезли на передовую. Той же ночью разведчиков начали отправлять на зареченский берег для поддержки десанта, занявшего несколько прибрежных кварталов.
На переправе рота попала под обстрел. На металлическом понтоне Маркус с Андреем миновали середину реки, когда на зареченском берегу вспыхнули огни и по воде заметались слепящие лучи прожекторов. Друзья упали на дно понтона. Вокруг с воем пролетали мины, взрываясь в воде и поднимая фонтаны холодных брызг. Яркая вспышка выхватила из темноты плывущий рядом катер, и, прежде чем его снова накрыла тьма, Маркус увидел, как посудина переломилась пополам и сидящие на палубе бойцы полетели в воду.
Понтон уткнулся в берег, друзья окопами пробрались в укрытие, и Маркус, словно подкошенный, рухнул на землю. Его била мелкая дрожь. Через неделю жизни на передовой восприятие Маркуса притупилось, будто кто-то повернул ручку настройки. Днем и ночью, в любую погоду он вместе с Андреем пробирался среди развалин домов, выискивая огневые точки зареченских, а рядом рвались снаряды и цокали по камням пули снайперов.
От усталости Маркус мгновенно засыпал, стоило ему сомкнуть веки. Во сне он видел старый трехэтажный особняк с толстыми каменными стенами и высокими, выкрашенными белой эмалью деревянными окнами. Маркусу нравилось сидеть на широких подоконниках и, прижав лоб к прохладному стеклу, смотреть на спешащих по улице пешеходов, придумывать каждому историю – откуда он и по каким важным делам бежит.
В этом доме, в квартире на третьем этаже, Маркус жил с родителями, пока они не погибли. Летом на карнизах особняка прыгали и чирикали воробьи, а под крышей лепили гнезда ласточки и стрижи. Маркус любил наблюдать за птичьей суетой. Ему нравилось смотреть, как крылатые создания нарезают в небе круги, неутомимо носят пух и ветки, кормят и воспитывают птенцов.
Маркус понимал, что в душе не хочет прощаться со счастливым миром детства и принимать за реальность творящийся вокруг ужас. Проснувшись, он словно тонул в бесконечном темном омуте, отчаянно барахтался, но не мог удержаться на поверхности. До дна он добрался спустя две недели после высадки на зареченский берег. В то утро, еще затемно, Марка и Андрея растолкал вестовой. Они с трудом разлепили глаза и побрели окопами в штабной блиндаж, ежась от предрассветного холода и обходя спящих вповалку бойцов.
Маркус ясно вспомнил утренний сон. Птенец выпал из гнезда и прыгал на тротуаре у стены родительского дома, беспомощно взмахивая бесперыми крыльями. Гнездо примостилось на балке под козырьком, рядом отчаянно метались и пронзительно свистели стрижи. Посадив птенца в карман рубашки, Марк вцепился в ржавые скобы водосточной трубы и полез наверх. Казалось, до крыши остается совсем немного, но стена дома, будто резиновая, тянулась все выше и выше. От напряжения у Маркуса немели руки, силы таяли с каждым метром, а ноша в кармане становилась все тяжелее и тяжелее…
– Очнись! – Андрей толкнул Маркуса в плечо, когда они вошли в тесный подвал штаба.
За стеной урчал генератор. Лампочка под низким потолком светила тускло и неровно. Половину комнаты занимали дубовый полированный стол и несколько мягких стульев с резными спинками – реквизит местного театра. В углу, наполняя комнату свистом и шорохом помех, светилась индикаторами массивная радиостанция. За столом, склонившись над картой, сидел Домбровский.
– Медленно идете. – Он недовольно поднял голову, когда друзья отрапортовали о прибытии. – Поступило задание выследить пятерых диверсантов. Ночью дозорные видели их у дамбы, – Капитан ткнул в несколько точек на карте: – Бывали там?
– Так точно! – отчеканил Марк, сбрасывая оцепенение.
Он вместе с Андреем уже пару раз бывал у дамбы, наблюдая за перемещениями зареченских.
– Я пойду с вами, посмотрю, на что вы способны, – продолжил капитан. – Двигаемся по трем маршрутам. – Он провел по карте три извилистые линии, расходящиеся у разбитой водонапорной башни.
Через четверть часа они уже пробирались по скользким от росы развалинам, стараясь держаться длинных фиолетовых теней под уцелевшими стенами. На востоке небо окрасилось багрянцем, предвещая ветреную погоду. На миг Маркусу показалось, что нет никакой войны, просто он идет с Андреем и Грегором по промке на очередную тренировку. Идиллию тут же разрушили далекие звуки стрельбы и мерное уханье пушки. Домбровский, конечно, не Грегор. Как там старик сейчас? Качуны разбомбили еще в конце зимы.
У водонапорной башни отряд разделился. Маркус пошел к поросшему травой террикону, Андрей и Домбровский параллельным курсом – разными путями в сторону запорных шлюзов дамбы. Метров через двести Маркус спустился в овраг. На дне блестела вода, приходилось идти по пологому склону, огибая колючие кусты дикого боярышника, зато можно не бояться снайперской пули.
Внезапно наверху застрекотал автомат, следом еще один, хлопнула граната. Маркус ускорил шаг, потом побежал. Овраг резко ушел вправо, Маркус поскользнулся на мокрой траве, упал на руки и пропустил момент, когда из-за поворота навстречу ему выскочил человек. Маркус поднял голову, а тот уже стоял напротив: серый пятнистый комбинезон с синими ромбами на рукавах, руки сжимают автомат, рыжие локоны растрепались, в глазах – испуг. Такой же юнец-новобранец, только воюет за другую сторону. «Враг!» – промелькнуло в голове у Маркуса.
