Первое, что Марк увидел, открыв глаза, – красный ковровый ворс. Плотные нити, словно сухая трава, рядами тянулись вдаль, обволакивая на границе видимости черную ножку стола. Духота мешка сменилась свежим, явно очищенным и кондиционированным воздухом с ароматом крепкого кофе. Марк поджал колени и рывком поднялся. Тут же ему на плечи легли тяжелые ладони двух лысых качков, стоящих по обеим сторонам.
Марк осмотрелся. Одну из стен просторного прямоугольного кабинета занимало панорамное окно, на противоположной стене висела детальная карта города. От двери тянулась красная ковровая дорожка, исчезая на другом конце под массивным лакированным столом. За ним, в широком кожаном кресле сидел человек в черной армейской форме и держал в руках фарфоровую кофейную чашку.
– А-а… Маркус, – произнес он сухим властным голосом.
Марк будто оказался в окопе – вокруг свистели пули и рвались снаряды. Десять лет назад этот голос отправлял его на боевые задания и поднимал в атаку. Капитан Митуш Домбровский, некогда командир разведроты, постарел. Лицо его иссохлось и покрылось множеством мелких морщин, волосы поседели. Лишь глаза, как прежде, смотрели неотрывно в упор, но их голубизна выцвела.
– Сколько мы не виделись? – Капитан поставил кофе на стол. На темной столешнице контрастом выделялись его жилистые руки в белоснежных манжетах. – Лет восемь, наверное?
– Семь. – Марк поискал глазами, куда бы сесть, но ни стула, ни табурета рядом не оказалось. Похоже, сидеть в присутствии хозяина кабинета считалось дурным тоном. Он снял куртку и кинул ее охраннику. – Выходит, Домбровский превратился в Саула?
– Домбровский давно умер, – поморщился капитан. – Сгинул в руинах Левобережья.
– Маркус тоже там остался, – кивнул Марк.
– Знаю-знаю! – Домбровский махнул охране, и качки синхронно развернулись и вышли за дверь. – Тебя же теперь Марком зовут?
Марк поднял бровь, капитан усмехнулся:
– Ты же не думал, что я не проверю, с кем дочь проводит время? Не беспокойся, выследить тебя – непростая задача. – Он сощурился. – Для успокоения отцовского сердца в Ликин браслет встроен маячок.
Марк невольно схватился за запястье.
– Как понимаешь, профессия твоя мне тоже известна, – продолжил Домбровский. – Ничего не имею против, каждый зарабатывает как может. Тем более что Лика прямо расцвела после твоего сеанса. А это дорогого стоит.
Он выбрался из-за стола, взял в руки чашку, подошел к окну и кивнул:
– Иди сюда.
Марк приблизился. Этаж был не ниже двадцатого. Городские кварталы, разделенные неровными полосами улиц, тянулись вдаль, к извилистой ленте реки. На небе наливались свинцом плотные тучи. Левый берег едва проглядывал сквозь серую дымку. По присыпанным снегом дорогам ползли миниатюрные авто, по тротуарам – похожие на муравьев фигурки пешеходов.
– И весь город лежал у него под ногами, – капитан процитировал популярный шлягер, растянул губы в подобие улыбки и отхлебнул кофе. – Люди отсюда кажутся букашками. Когда-то и я служил боевым муравьем, готовым жизнь отдать по приказу небожителей. Теперь, как видишь, все поменялось.
– В войну вы тоже отдавали приказы и отправляли солдат на смерть, – произнес Марк, глядя в окно.
– Это мелко, – сощурился Домбровский. – Пятьдесят желторотиков-новобранцев, от которых, по сути, ничего не зависит. Я же говорю о влиянии на жизни сотен тысяч и миллионов людей. Речь, в конце концов, о контроле над городом.
– И все ради неподчинения чужим приказам?
– Ради того, чтобы жизнь стала лучше.
Марк скривился, будто проглотил горькую лимонную дольку.
– Понимаю тебя, но не нужно стесняться пафоса. – Капитан глотнул из чашки. – Главное, чтобы за ним стояла реальная сила, а не пустые слова. Слабая продажная власть несет страдания, крепкая – процветание. Я обеспечиваю работой сотни тысяч людей. У них есть жилье и еда, их дети ходят в школу, старики-родители не рыщут по помойкам.
– А несогласные долго не живут? – Марк посмотрел на собеседника. – Мне известно, какими методами Саул строит свою империю.
– Ты видел, как стальные опилки рядом с магнитом выстраиваются в узоры? – Домбровский повернулся к Марку и посмотрел на него долгим немигающим взглядом, будто гипнотизировал. – Хаос превращается в гармонию. Вроде бы насилие, но результат того стоит.
– Так же думают и ваши конкуренты. – Марк выдержал взгляд капитана. – Для них Саул и его люди тоже не более, чем опилки.
– Ты о Курце? – поднял бровь Домбровский.
– Кроме него есть еще Криста и ее катакомбники. – Марк снова повернулся к окну.
Из-за туч выглянуло солнце, и городские кварталы заиграли красками. Внизу, с плоской крыши торгового центра, взлетела стая чаек и неровным клином понеслась в сторону реки.
– Криста – мелкая сошка, – услышал Марк голос капитана. – Ее перфомансам со стрельбой в центре города можно только улыбнуться. А вот Курц – это проблема! Жирный боров меня со всех сторон поджимает. Слышал про реновацию прибрежных районов? Он вторгается на мою территорию, а это, считай, объявление войны, – прошипел Домбровский. – Наша встреча, Маркус, как никогда кстати. Курц одержим идеей извести телефонистов. Я бы хотел знать, почему он их так боится.
– У вас уже есть один из наших. – Марк приложил ладонь к прохладному стеклу. – Он не рассказал, в чем дело?
– Стоило догадаться, зачем ты пожаловал! – усмехнулся капитан, развернулся и поставил пустую чашку на край стола. – Да, есть один старикан. Но, увы, он безумен и настолько плох, что, боюсь, долго не протянет. Не знаю, чем он тебе пригодится. Но за мной должок – я не забыл, как ты тащил меня по зареченским буеракам.
– Дайте мне с ним увидеться, – Марк сжал губы. – После я отвечу на все вопросы.
Он не заметил, как Домбровский вызвал охрану. Дверь открылась, и на пороге появились давешние лысые качки. Один из них держал в руках уже знакомый черный мешок.
– Извини, меры предосторожности. – Домбровский сел обратно в кресло.
Марк пожал плечами, подошел к конвоирам и покорно подставил голову.
Они снова двинулись коридорами. На этот раз Марк шел сам, сопровождающие придерживали его под локти, подталкивая в нужном направлении. Они вышли на лестничную площадку и спустились на несколько пролетов вниз. Щелкнул замок. Мешок исчез с головы, и Марк замер, вглядываясь в окружающий сумрак.
Больничная палата – небольшая, квадратов на двадцать, жалюзи на окнах. Тусклый свет ночника выхватывает из темени койку и лежащего на ней старика в белой сорочке. В тишине мерно пищат приборы, на мониторах змеями ползут показания, подключенных к пациенту датчиков. Пахнет лекарствами и недавней дезинфекцией.
Марк тихо подошел к кровати. Закрытые глаза старика ввалились в глазницы, бледная, в синих прожилках, кожа обтягивала череп, нос заострился, как у мертвеца. Марк коснулся высохшей стариковской руки и позвал:
