– А что другие говорят?
– У всех ситуация схожая. Валя, вон, бомжа в парке повстречал. Неухоженный, грязный, в сандалиях на босу ногу. До дома не успел дойти – пером оброс.
Валерий быстро пьянел. Бесконечная дорога, нервы, усталость. Захотелось выговориться, снять с себя тяжесть непонятного, переложить на чужие плечи. Немного кружилась голова, горечь от водки во рту, слюна, которую сплёвывал через приоткрытое окно. Вдруг показалось: расскажет сейчас всё Роману, и морок исчезнет. Станут, как раньше, сидеть рядом и выпивать, вернувшись с горы. Не будет никаких крыльев, даже памяти о них не останется.
– Слушай, а он ничего вам не давал? Выпить? Таблетки?
– Ром! Забудь. Всё намного непонятней и серьёзней. Ты только представь: какой-то бомжеватый мужикашка – и крылья мгновенно. Крылья – не что-нибудь!
– Мистика какая-то! Божий промысел…
– Во! И я, сколько не думал, а другого объяснения найти не могу.
– Бред! Бомж какой-то… Крылья… Главное – зачем?
– А ты думаешь, он в белых одеждах должен объявиться? И нимб над головой? Чтобы уж всем ясно было.
– Ничего я не думаю. Просто как-то в голове не укладывается.
– А по-моему, всё прозрачно. Не важно, кто он такой. Посланник или… Сам. Важно, что он мир перекраивает. О чём это говорит?
– Откуда я знаю?
– А ты задумайся. Не подошли ему людишки. Сколько он ни бился, стараясь исправить породу, – не выходит. Заповеди не помогают. Не хочет народ учиться. Вот он и осерчал. Решил кардинально что-то поменять.
– Кардинально – это когда всех замесить и новое вылепить.
– Да. Наверное, неправильно выразился. Переделать. Да! Скорее, переделать… по-новому. Слушай, а закусить у нас нечем? Уж больно противно водку без закуси…
– Сейчас принесу, подожди.
Роман тяжело спрыгнул с подножки на снег.
Из приоткрытой дверцы тянуло влажной свежестью. Тихо до звона в ушах, лишь издалека едва слышно доносился мерный стук капель.
– Во! Ольга дала. Пойдет? – Роман принёс яблоко.
– Не спит ещё?
– Легла. Кстати, мужики к ней как-то очень уж трепетно относятся.
– Думают, что она моя дочь.
– Ещё одна проблема вырисовалась, – задумчиво произнёс Роман. – Зачем тебе это?
– Само собой получилось. Не объяснять же каждому. Пускай думают, что хотят. Пока так даже лучше – все вроде как в равных условиях…
– Ох и наворотил ты, Валера!
Роман достал складной нож, с хрустом разрезал яблоко на дольки. Протёр рукавом куртки приборную панель. Положил две дольки перед Валерием, долил в стаканы водку. С болезненным интересом смотрел, как тот старается подцепить яблоко остриём крюка, прикреплённого к крылу. Валера ёрзал на сидении, приспосабливаясь. Кабина в «Урале» просторная – получилось, подцепил.
Выпили, посидели, помолчали.
– Ну, хорошо, – нарушил молчание Роман. – Для меня эти твои крылья, как снег на голову. Но ты-то уже в этом состоянии, я так понимаю, больше года? Что обо всём этом думаешь?
– Думаю, Рома, думаю… Я всё время об этом думаю.
– Ну так донеси?
– Бессвязно получится. Не складывается картинка.
– А ты попробуй.
Валера заговорил. Сначала медленно, сбивчиво, словно разгоняясь. К Роману не обращался, смотрел перед собой в темноту за лобовым стеклом. Казалось, разговаривает сам с собой, убеждает себя.
– Что есть человек? Отчего он такой получился? Ведь выползли все мы из моря одинаковыми: склизкими и задыхающимися. Потом – у одних руки, у других крылья. Вся эта дарвиновская мутотень… Допустим, обезьяна: рука – палка – сбитый банан – сознание включилось. Рука и сознание сформировали ту особь, которую мы называем человеком. И эта особь своими ручонками и горячечным сознанием наворотила такого!.. От колеса до атомной бомбы. А теперь давай поразмыслим: куда ведет развитие так называемого прогресса? Ведь только для удовлетворения самых простых потребностей – жрать, иметь крышу над головой, размножаться. Всё! Это основа. Всё остальное – фантик, в который эта основа обёрнута. И все силы человечества брошены на то, чтобы этот фантик был наиболее красивым и удобным. Как это у нас получается – сам видишь: тут и войны, и загубленная экология, и слеза ребёнка. А если всё же отбросить эти дилетантские рассуждения по Дарвину, если всё же – Божий промысел? Ну не нравится Ему, недоволен Он таким развитием сюжета? Вышла ситуация из-под контроля. Образовалась структура, которая самоорганизуется. Что Ему делать?
Выдохнул. Потянулся к трубочке, что торчала из стакана.
Роман ждал. Понимал – перебивать нельзя. Пусть выговорится.
– Предположим, существует два сценария развития событий – жесткий и мягкий. Жесткий – уничтожить к чертям людишек! При этом даже напрягаться не надо – сами себя в скором времени изничтожат, вместе с планетой. Мягкий – пустить развитие цивилизации (хотя я не уверен, что это слово здесь уместно) по другому пути. Если наши примитивные догадки о Его сущности верны, то Он в первую очередь Создатель. Он будет исправлять, а не рушить… Когда всё пошло наперекосяк? Когда обезьяна в руку (лапу) палку взяла. Так убрать руку! И посмотреть, куда развернёт сознание. Заменить руку – на крыло, убрать возможность производить что-либо руками, изменить сознание – вот попытка запустить ход эволюции в другое русло. Может быть, разлетятся по ветру смертоносные фантики? Исчезнут? Может, изменится сама сущность человека? Да и не человеком он будет вовсе? Нам сложно это даже представить, мы ограничены временными рамками нашего понимания жизни, но для Него временных границ не существует.
– Ты хочешь сказать, что это происходит с вами прямо сейчас?
– Да. Просто руки у нас уже убрали, а сознание пока не изменилось, осталось прежним. Поэтому мы и цепляемся за проводников, не можем без них, стараемся продолжать жить как люди. А ведь мы уже совсем другие. Время, время… на всё требуется время.
Валера замолчал. Молчал и Роман. Наконец не выдержал.
– И что? Ты сам во всё это веришь?
– Не знаю. Ничего я не знаю. Но учиться жить по-новому – надо.
– Для меня твоя теория звучит, конечно, дико. – Роман задумчиво грыз яблоко. – Вроде какая-то логика присутствует, а в голове не укладывается. Ты уж извини, я никак не могу принять сейчас божественное начало. Не получается отрешиться от сегодняшних реалий. Крутится: эксперимент, новое лекарство, секретное оружие, в конце концов. Что-то привычно объяснимое.
– Рома! Не надо ничего говорить. Ты попросил – я рассказал. Думаешь, я сам до конца в это верю? Что-то другое здесь кроется… недоступное нашему пониманию.
– Ладно, что случилось – то случилось, – Роман разлил остатки водки. – Как и почему – дело десятое.
