Молчит.
О чём спросить? В голове пусто до звона.
– Вы здесь одна? – выжал из себя.
Произнесла какую-то длинную фразу на непонятном гортанном языке.
– Понятно… диалога у нас не получится. – И в первый раз улыбнулся, широко, открыто.
Улыбнулась в ответ. Показалось, что застенчиво, только чуть-чуть… уголками тонких губ.
Но было уже не важно. Главное, что улыбнулась. И радостью полыхнуло в душе – он уже не один! Как и что будет дальше – не важно. Смотрел на неё и не мог согнать улыбку с лица. Хотелось говорить, рассказывать. Пусть она не понимает, главное, чтобы слушала и улыбалась, была рядом.
– Меня Валентином зовут. Валя. Мы из Москвы. Точнее, я из Москвы… Россия!
Произнесла что-то непонятное. Потом медленно, по слогам:
– Ма-ска.
– Да! Да! – радостно закивал головой.
Припекало солнце. Хотелось пить. Молчали.
Он старался не смотреть на неё, смотрел в долину, которая таяла в дымке, высыхая после ночного дождя. Навалилась усталость, хотелось закрыть глаза и уснуть, но только чтобы она была рядом. Он не один, он нашел – теперь о нём позаботятся. Вот только её голая грудь притягивала взгляд. Старался не смотреть, но… Нет, не эротическая подоплёка… что-то иное заставляло радоваться и восхищаться – не мог сформулировать для себя, но что-то очень важное…
Она неожиданно встала. Подошла к краю, обернулась, посмотрела на него. Увидев, что вскочил вслед за ней, улыбнулась. Согнув ноги в коленях, сильно оттолкнулась от скалы, расправила крылья и полетела. Он, не раздумывая, ринулся следом.
Сейчас ему было всё равно, куда лететь. Куда угодно, лишь бы не остаться опять одному. Как ветром выдуло мысли о том, что хотел сдаться на пограничном посту. Появилась надежда. Пока ещё не понятно – на что? Не важно! Не думать, просто следовать за ней.
Вдоль подножья ледника, за пологий хребет, который громадными ступенями сползал в степь… и открылась небольшая долина. Внизу тонкой ниткой бежала накатанная дорога, упиралась в разбросанные в беспорядке дома – нет, не дома это, юрты, похожие сверху на серые тюбетейки, брошенные среди зелёной травы. Вдали, по дороге, пылил грузовик. Отара овец серым пятном растеклась у подножья горы. Пастух на лошади в отдалении.
Заложила крутой вираж, пошла на снижение.
Приземлились на пологом склоне среди низкорослых кустов, усыпанных фиолетовыми цветами. Стояли рядом, по пояс утопая в этих цветах, смотрели вниз, в долину. Она показывала ему, словно предлагала сделать свой выбор – принять или отказаться. Он завороженно смотрел, вбирал открывшийся перед ним мир.
Юрты стояли широко. Между ними – на скорую руку сделанные навесы и загоны для скота. В одном – сбились грудой овцы, другой – пустой. Лошади стоят в стороне, понуро опустив головы. Под большим навесом – длинный стол, лавочки по бокам. Печь, необычно пузатая, выпускает в небо тонкую струйку дыма, женщина рядом, на корточках. Люди возле юрт копошатся, каждый занят своим делом. Вон – крылатый, вон – ещё… Они вместе! А это что между юртами? Загончик небольшой… Да это же качели! Дети! Господи, там дети… Сколько их?.. Восемь. Нет, вон ещё один. Девять. Из них четверо – крылатых! Ходят неуклюже, вперевалку – крылья мешают. Тётка в пёстром халате на земле сидит. Это же детский сад! Интересно, как же их на земле удерживают? Они же разлетятся!..
Женщина произнесла что-то гортанное, запрокинула лицо к небу, ему показывает.
Двое крылатых в воздухе. Приближаются. Летят друг за другом. И уже рассмотреть можно – женщина впереди, мужчина следом. И она вдруг вниз, резко, камнем, а он за ней; она на вираже выправилась, ушла в сторону, он не отстаёт – следом – догнать пытается. Да они же играют! Точно играют!
Крылатые пронеслись мимо, не обращая на них внимания, а может, не заметив, ушли ввысь, в синее яркое небо, ещё немного – и превратятся в черные точки, а там и пропадут в этой бездонной синеве.
Глава двадцать четвертая
В середине мая в Москве неожиданно похолодало и выпал снег. Валил с неба крупными мокрыми хлопьями, покрывая уже пробившуюся молодую листву, тяжело ложился на траву, таял и ложился снова. Тротуары, мостовые, лавочки, козырьки над подъездами обросли снежным покровом. Ветви деревьев в Лосином острове гнулись под его тяжестью. И было на удивление тихо. Казалось, можно слышать, как падает снег, чувствовать запах свежести, запах зимы.
В снежной замети, через железнодорожные пути шёл человек. Ссутуленные плечи, длинный чёрный плащ… среди падающего в темноте снега подробностей не разобрать.
Через дыру в заборе, вышел в Ростокино, на пустынные ночные улицы, засыпанные нетронутым белым. Шел по проезжей части от фонаря к фонарю, и издали казалось, что протискивается, раздвигает, пытается выбраться из снежной кисеи, укутавшей его. Шел то замедляя, то убыстряя шаги, подпрыгивал, нелепо взмахивал руками, словно пытаясь взлететь. Сандалии, надетые на босу ногу, оставляли неряшливую цепочку чёрных следов на снегу.
2018–2019
