— Как можно скорее.
— Ты ж моя девочка! — одобрительно ухмыльнулась Арлин.
* * *
На второй день Нового года приехали приемные родители. Тейт обещал самому себе уделить им максимум внимания и времени и, несмотря на плохое настроение, собирался сдержать слово. Он любил родителей, но признавал, что в последние месяцы был не самым отзывчивым сыном.
За обедом в «Брасс Пони» мать всем своим видом показывала, как ее задело его решение провести Рождество не с ними, а с Синглтонами. Отец заверил, что Марион не держит на него обиды, просто не любит изменять традициям.
После ужина в «Брасс Пони» Тейт проехал мимо студии йоги. Окна были темны, а на двери висела табличка «Закрыто». Вероятно, Хайден решила закрыться раньше обычного.
После ссоры в новогоднюю ночь он решил дать ей время подумать и не желал тревожить раньше срока. Но как же сильно хотелось написать или позвонить ей и извиниться за сказанное, хоть для него это было нетипично. Он понимал, что сейчас чувствует Хайден, — она была в ярости. Ее ожидания не оправдались, и в этом был виноват только он.
Сегодня утром он отправил ей два сообщения: «Прости меня!» и «Давай поговорим». Оба остались без ответа. Тейт понимал, что заслужил это. Хайден была зла на него, и у нее было на это право. Девушка призналась ему в любви, а он просто сидел, как идиот, и не смог толком сказать ничего вразумительного.
Как только на вечеринку заявилась Клэр, единственной его мыслью было увести Хайден оттуда как можно скорее. И будь она неладна, если из-за нее они расстанутся.
И все же Тейт не мог не признать, что к разладу привели именно его слова и поступки. Он оказался не способен быть честным с самим собой и с Хайден. Он пытался взять под контроль разные сферы своей жизни. Умом он хотел одного, а сердцем — другого. В какой-то момент он осознал, что это так не работает.
В машине Марион болтала о том, какая вкусная была еда и как сильно она наелась.
— Чизкейк был лишним, Тейт, — сказала она, держа пластиковый контейнер с едой на коленях.
— Ты несколько раз упомянула, что чизкейк есть в меню, мам. — Краем глаза Тейт заметил улыбку на лице матери.
— Да, но я столько же раз упомянула, что придерживаюсь диеты…
— Ты красивая и без диет, — сказал Уильям жене, касаясь ее плеча. — Я говорю тебе об этом каждый день, — пояснил он для Тейта. — Она мне не верит. Я не понимаю, сколько еще раз мне нужно сказать «Я люблю тебя!» и «Ты такая красивая», чтобы ты мне поверила.
— Еще миллион раз, а то и больше, — ответила она, поглаживая мужа по руке.
Внезапный страх накрыл Тейта, он полез в карман, достал красно-белый леденец и положил в рот.
— У тебя все нормально? — спросила его мать.
— Съел слишком много, — ответил Тейт, но это было неправдой.
Он ограничился одним блюдом — тунцом на пару — и даже отказался от коктейля в пользу воды с долькой лимона. Нет, он не был в порядке. Тейт переживал, что Хайден ушла от него навсегда.
Страх не отпускал его до тех пор, пока они не вошли в дом. Все в нем напоминало о Хайден, и от этого становилось еще хуже. Тейт с тоской наблюдал за родителями: мать критическим взглядом осматривала содержимое холодильника, отец — присматривался к напиткам в баре, за тем, как они обмениваются шутками, улыбаются, флиртуют друг с другом. Они были влюблены, это было до боли очевидно.
Тейт вспомнил, как подростком испытывал неловкость, когда родители начинали целоваться прямо на кухне, и ощутил нечто похожее на зависть.
— Держи, сынок. — Отец протянул Тейту стакан с виски. — Я хотел посмотреть футбол. Ты со мной?
— Да. Позволь, я только… Я подойду через минуту.
Уильям прошел в гостиную, задержался у камина, где пару дней назад Тейт и Хайден занимались любовью, включил телевизор. Раздались голоса комментаторов, гул стадиона заполнил гостиную.
— Итак, — Марион забралась на высокий стул перед барной стойкой, сложила перед собой руки, демонстрируя полнейшую готовность слушать, — почему бы тебе не налить мне бокал вина, и мы с тобой немного поболтаем?
Тейт пристально посмотрел на мать, так, словно видел ее впервые.
Марион и Уильяму Дункан было за пятьдесят. Оба были гораздо ниже Тейта. Только сейчас он осознал, насколько не похож на них. У Марион были темные волосы средней длины и превосходный цвет лица, характерный для всех калифорнийцев. Несмотря на ее рассуждения о диете, едва ли ей нужно было скидывать вес.
В отличие от жены у Уильяма имелся приличный живот — отец всегда отличался хорошим аппетитом, — а вот богатой шевелюрой похвастаться не мог, с каждым годом волос на его голове становилось все меньше.
О плохой наследственности Тейт мог не переживать, поскольку у Джорджа Синглтона были густые волосы. В любом случае все это не имело значения, Марион и Уильям любили его всем сердцем, и это главное. Матери он мог доверить все свои тайны и получить поддержку.
— Ее зовут Хайден, — начал свой рассказ Тейт. И поскольку это было долгое повествование, он обошел барную стойку и сел напротив.
Глава 25
Родители остались на завтрак, а потом отправились в аэропорт. Как только они вышли за дверь, Тейт решил, что ему нужен кофе. Он знал, что путь в кофейню лежит мимо студии Хайден, но его это не остановило.
«Проклятье!» — подумал Тейт. Табличка «Закрыто» все еще висела на двери студии йоги вот уже третий день подряд.
Опасаясь обвинений в преследовании, он все же решил припарковаться и постучать в парадную дверь.
Прошлой ночью он рассказал Марион о Клэр, о Хайден и о поездке в Лондон. История получилась долгой и запутанной, он говорил так увлеченно и с таким чувством, что не выпил ни глотка, а в глазах стояли слезы.
— Все слишком сложно. Мне просто нужно больше времени, — заключил Тейт и опустошил ста ка н.
Мать погладила его по руке. Она ничего не сказала, лишь многозначительно хмыкнула.
— И это все? — удивился он. — Ты ничего не скажешь?
Марион улыбнулась:
— Полагаю, ты ждешь от меня одобрения? Думаешь, я пожалею тебя и не стану указывать на ошибки?
— В чем же я ошибся? — Тейт был разочарован и нуждался в еще одной порции виски. — Что я должен был сделать? Как должен был поступить? На меня столько всего навалилось…
Марион была непреклонна:
— Будь честен сам с собой. И с Хайден.
— Я был честен!
— Нет, не был. Ты повел себя как законченный эгоист и бесчувственный болван, — заявила Марион. — И ты об этом знаешь, просто боишься признаться себе в этом.
Он открыл было рот, чтобы возразить, но не смог. Мать была права.
