Изумлению Копейкина не было предела. От него, как от богатого родственника, а выглядел он, что и говорить, на фоне этой бедноты благодаря Снежане достаточно солидно, требовали денег.
— «Я начал жить в трущобах городски-и-их», — заунывно затянул худой мальчуган, и нестройный хор детских голосов с энтузиазмом подхватил жалобную песню.
— А, что, концерт еще не окончен?
В комнату, из которой в сторону двери пятился Василий, зашла приятная курносая девица вполне приличного вида. Она увидела Копейкина и дерзко ему улыбнулась, тот неожиданно для себя ответил ей тем же.
— Мария, — перекрикая хор, обратилась к ней Степанида Трофимовна, — не паясничай!
— Магдалина, — кокетливо прошептала девица Василию, — скоро мне будет восемнадцать, и я стану самостоятельной. А, правда, что вы начальник жилищного комитета? Хи-хи, вы такой симпатичный мужчина…
— Мария!
— «…ведь я ни в чем, ни в чем не виноват…».
— Начальник? — удивился Туровский. — Нет, он не из комитета. Он ваш внезапно обнаруженный родственник Василий Копейкин.
— Что?! — громыхнуло со стороны Степаниды Трофимовны. — Лишний рот?!
Испуганный хор умолк и тихо, гуськом потек прочь из комнаты. Два подростка скрылись в закутке, еще двое побежали в песочницу, девочки сильнее прижались к засаленным бокам, а у Любаши из-под халата вывалилась подушка.
— Да уж, — изрек Трофим, оттягивая повязку с черепом и костями на ухо.
— Прикольно, — расплылась еще больше в улыбке Магдалина-Мария, тыча пальцем в некстати заурчавший живот Копейкина. — Братик, что ли? Привет, нахлебничек!
Уже сидя в автомобиле Туровского, мчавшегося с предельной скоростью в сторону более благополучного центра города, Василий Копейкин понял, что был на грани провала. Если бы эта семейка мошенников-оборванцев приняла его в свой клан, то он покончил жизнь самоубийством.
Андрей молчал, достаточно было взгляда Василия, чтобы осознать всю бесперспективность, а в некотором роде даже опасность, этой поездки. Ничего они так и не добились. Степанида Трофимовна категорически отказалась признавать в Василии родственника, Любаша с Трофимом в этом принципиальном вопросе заняли позицию соглашательства с ней, дети выразили массу презрения и даже перестали просить денег. Одна Магдалина, провожая машину легким взмахом руки, пригласила их вернуться, но Василий так замотал головой, что Туровский испугался, как бы та у него не отвалилась.
Ближе к дому Копейкин немного успокоился и решительно заявил, что сыщик отныне должен будет работать самостоятельно, без него, проверяя сомнительные родственные связи Василия. А сам Василий вернется к славным Горецким и серьезно займется воспоминаниями потому, что чувствует потребность вспоминать именно в этом уютном доме среди милых его сердцу людей, фактически признавших его родственной душой.
Туровский не стал с ним спорить.
Глава 5
— Я нашел еще один альбом с фотографиями
Хотите посмотреть?
— Нет!
Холостая жизнь, безусловно, имела массу преимуществ, в чем незамедлительно убедился Василий, проснувшись поздним утром в квартире Жана, друга Туровского. Он проснулся сам от легкого дуновения ветерка из открытой форточки, а не от проникающего до печенки пронзительного звона будильника, не от визгливого голоса супруги, срывающей с него уютное одеяло…
Василий испуганно замер в постели. Он подумал о супруге так, словно она была у него на самом деле!
— Ничего подобного, — заявил он, рывком поднимаясь с кровати, — холостяк, так холостяк! Пусть даже и женатый. А я ничегошеньки не помню, ха-ха! И до тех пор, пока не вспомню, останусь совершенно одиноким и бесконечно свободным.
Василий отправился в ванную принимать водные процедуры.
Фыркая от удовольствия, который доставил ему теплый душ, он тоскливо поглядел на кухню. В этой зоне квартиры холостяцкие радости заканчивались, здесь приходилось кормить себя самому. Недовольно хмурясь, временный холостяк, в данный момент согласный и на полуфабрикаты, которых у него не было, решил перетерпеть голод в теплой постели. Если поваляться полчасика или весь час, желудочные спазмы прекратятся и есть перехочется. Василий нырнул в постель и…
Что-то острое, зубастое и когтистое, но одновременно мягкое и пушистое вцепилось в его спину, отвоевывая теплоту захваченной территории. Василий взвыл от боли и вспомнил… про кота или кошку, он так и не разобрался в определении пола, за которой должен ухаживать в счет платы за проживание.
— Мася! Сволочь! Напугала до кошачьего обморока! — выпалил Копейкин, отскакивая от кровати, — у тебя есть целое кресло.
Кошка лениво потянулась, обнажая здоровенные когти, и уставилась на жильца немигающим взглядом настоящего хищника.
— Ладно, — сдался Василий, решив встать окончательно. — Давай сосуществовать мирно. Спи на кровати, черт с тобой, орошай ее блохами. А я пойду на кухню есть всякую вкуснотищу!
Кошка насторожилась, не без основания полагая, что тот беспардонно врет. Лично она не видела, чтобы этот безалаберный человек вчера вернулся с пакетами и принялся заполнять холодильник, как это всегда делал ее настоящий, заботливый хозяин. И наутро они с ним ели вкусный сыр, докторскую колбаску и пили почти свежее молоко.
Василий уловил сомнения животного.
— Кискас-с-с-с, — прошептал он, закатывая глаза к потолку, — ням-ням, вкуснятина! — и почесал себе пузо.
Про «Кискас» Мася знала. Заботливый хозяин хранил многочисленные баночки в большой тумбочке, и благодаря ему они никогда не кончались.
Наивное домашнее животное, покидая нагретую постель, даже не предполагало, что его подло обманут. На кухне Василий распахнул пустой холодильник, тяжело вздохнул и полез в буфет. Там он тоже не нашел ничего подходящего. Разумеется, варить каши на воде ему не хотелось, да он и не умел. А вот баночки в большой тумбочке его явно заинтересовали. Он открыл одну из них, принюхался, прищурился, лизнул содержимое, почмокал, закатил глаза и… сожрал!
Мася обалдела от такого человеческого свинства. И не по-кошачьи круглыми глазищами проводила содержимое второй, третьей банки, отправленное Василием в свой рот. Поняв, что при таком здоровом аппетите она может остаться без еды, кошка грозно мяукнула и выгнула спину, принимая боевую стойку. Василий поглядел в ее сторону. Легкое сомнение пробежало по его небритой физиономии.
— Да уж, — пробормотал он, радуясь тому, что как питается бесконечно свободный холостяк, никто не видит. — Сейчас и тебя покормлю.
С этими словами он открыл четвертую банку и вытряхнул кошачий корм в миску.
— Жри, обжора!
Василий собрал пустые банки и выбросил в мусорное ведро. Ему захотелось пить. Возиться с чаем он посчитал пустой затеей. Как раз к обеду за ним должна была заехать Снежана, чтобы отвезти вновь обретенного родственника к Горецким. А там чая полно и с малиновым, и с вишневым вареньем. Василий облизнулся, открыл кран и напился хлорированной воды.
