Я прислонилась к поручню и закрыла глаза, чтобы не видеть ни море, ни маяк Эль-Морро. Когда я почувствовала, что кто-то подошел ко мне сзади, мне не понадобилось оборачиваться: я сразу узнала его по запаху смазки из машинного отделения, ванильного печенья и теплого молока. Он шагнул ко мне и взял меня за руку. Он сжал ее изо всей силы, и я улыбнулась.
Я открыла глаза, зная, что увижу длинные ресницы моего единственного друга. «Посмотри на меня, Лео, у нас осталось не так много времени», – хотелось мне сказать ему, но я промолчала.
Если кто-то и знал, что я хочу сказать, то только он. Лео знал все. Всегда.
С этой части палубы мы не слышали криков. Тишина полностью принадлежала нам. С моря приближался пассажирский корабль. Должно быть, они «чистые», подумалось мне, потому что он вошел в порт и направился прямо к причалу, о чем возвестил предупреждающий гудок.
А мы двое, не говоря ни слова, рука об руку смотрели, как они проплывают мимо, а затем снова повернулись к морским и небесным просторам.
Поднимайся, Лео. Давай прыгнем в море и позволим течению унести нас. Кто-нибудь вдали от этого порта обязательно нас спасет. А если спросят наши имена, мы придумаем такие, которые не вызывают отвращения, неприятия или ненависти.
Лучше бы мы остались в Берлине. Ты и я, без наших родителей. Мы бы бродили по улицам, усеянным битым стеклом, смеялись бы над ограми, слушали бы радио в темных переходах. Мы были свободны и по-своему счастливы.
Мой мозг работал гораздо быстрее, чем язык, поэтому я не могла вымолвить ни слова.
Посмотри на меня, Лео. Не оставляй меня здесь одну. Давай поиграем. Давай пойдем кататься на роликах по палубам. Ты слишком сильно сжимаешь мою руку. В воду! Клянусь, я сделаю все, что ты скажешь. Решай сам. Ты старше меня.
Давай, пора.
Четверг, 1 июня
«Маньяна», то есть «завтра» – популярное среди пассажиров слово, которое Лео повторял с сильным акцентом, – наша судьба должна была решиться.
Мои родители ждали, пока я засну, чтобы достать бронзовый контейнер с чудодейственным порошком из своего тайника. Отец будет держать меня, а мама откроет мне рот. Я бы не сопротивлялась: я бы раскусила стеклянную оболочку, чтобы высвободить цианистый калий, который вызвал бы мгновенную смерть мозга. Боли бы не было. Спасибо, мама и папа, за то, что не позволили мне страдать, за то, что подумали обо мне, за то, что положили конец моим мучениям. Я бы простилась с вами с радостной улыбкой на лице. Время пришло.
Я легла рядом с папой на кровать, и мы смотрели, как мама готовится к последнему ужину на борту. Она подошла к туалетному столику и взяла футляр для драгоценностей, старинную музыкальную шкатулку.
Когда я была маленькой, я оставалась завороженной каждый раз, когда открывала маленький черный футляр, инкрустированный перламутром, и видела игрушечную балерину, танцующую под мелодию пьесы Бетховена «К Элизе». Мама разрешала мне играть с ней и часами заводить ее. Аромат, который ассоциировался у меня с мамиными драгоценностями, доносился до кровати: тонкий аромат лаванды, хранящейся в шелковом мешочке внутри футляра. В отделении, где был спрятан механизм, приводивший в движение балерину, мама открыла крошечный ящичек и достала свое обручальное кольцо, самое ценное украшение, которое она привезла из Берлина.
В этот момент меня осенила догадка. Я чуть не вскочила, но сумела вовремя остановиться: все эти дни я пыталась найти бронзовый контейнер, и вот он появился прямо у меня под носом! Должно быть, это и есть тот самый тайник! Если эти капсулы были на вес золота, то что может быть лучше, чем хранить их вместе с большим бриллиантом, самым ценным из маминых сокровищ.
Снова прозвучал корабельный гудок. Вряд ли что-то могло раздражать меня больше, чем этот гудок. Но такая вещь нашлась: незнакомые люди стучались к нам в дверь. Пора было возвращаться в столовую, где собирались подавать последний ужин в Гаване. Мои родители оделись во все белое: они выглядели так, словно застыли во времени.
– Я скоро, я еще не готова, – сказала я родителям. Они посмотрели на меня с удивлением, но промолчали, решив уважать мой распорядок дня, с каждым днем становившийся все более странным.
Я села за туалетный столик и взяла в руки музыкальную шкатулку. Я могла бы швырнуть ее в море, чтобы она исчезла, вместе с драгоценностями и всем остальным, но вместо этого я повернула ключ и наблюдала, как бесконечно кружится стройная балерина.
Мне было страшно открывать потайное отделение, потому что, если бы капсул там не оказалось, я бы окончательно сдалась. Мои пальцы неконтролируемо дрожали, когда я открыла потайной ящик и увидела бронзовый контейнер. Он был таким маленьким, что я чуть не рассмеялась. Мое сердце начало биться так сильно, что я испугалась, что кто-то за пределами каюты может его услышать. Я взяла контейнер со смертельным порошком внутри. Руки тряслись так сильно, что я с трудом открутила крышку.
Успокойся, Ханна. Ничего не происходит.
В такой момент Лео должен был быть рядом со мной.
Открыв крышку, я затаила дыхание. Я увидела, что стеклянная капсула действительно находится внутри, и поэтому быстро закрыла контейнер. Я боялась, что крошечные частицы цианида могут вырваться наружу из открытого контейнера, попасть в воздух, и нас всех парализует. Звенящий звук внутри контейнера подсказал мне, что там не одна капсула с цианидом. Конечно, их должно быть три!
Я не могла понять, как что-то настолько маленькое может быть таким мощным. Если человек вдохнет его или молекула попадет на кожу, он сразу окажется на том свете. Я подумала о том, чтобы положить одну капсулу в рот прямо сейчас, но я не могла поступить так с Лео. Это решение мы должны были принять вместе, иначе это было бы предательством, за которое он никогда меня не простит. Давай так и сделаем, Лео!
И я побежала искать его.
Проносясь по коридорам, я столкнулась с пассажирами первого класса, спускавшимися на прощальный ужин. Когда я вошла в столовую, меня оглушил звон столовых приборов, касающихся тарелок, шум разговоров собравшихся, и обволокло запахом жареного мяса. Сбоку, в дверном проеме, я увидела Лео в сопровождении своих обычных соратников – Вальтера и Курта.
Заметив меня, он подал знак, чтобы я оставалась на месте: он сам ко мне подойдет. Пройдясь по залу, Лео посмотрел вниз, на мою правую руку, и сразу понял, что я держу сокровище. Он не улыбнулся. На самом деле мне показалось, что он впервые по-настоящему испугался.
Когда он взял мою руку, я раскрыла ее и позволила маленькой бронзовой трубке с тремя капсулами цианида опуститься в его руку. Лео убедился, что никто не смотрит и не следит за ним, и вышел из комнаты, не сказав ни слова, как настоящий конспиратор.
