Я смотрела на отца, не зная, что сказать. Он выглядел жалким, разбитым, потерянным, раздавленным. Большую часть моей жизни этот человек вызывал во мне ужас, я его боялась. Его агрессия, вспышки необоснованного гнева повергали меня в детстве в ступор. Но сейчас он внезапно предстал передо мной таким уязвимым и сломленным, что мне стало по-настоящему жаль его. Я никогда не понимала, насколько глубоки его раны. В отличие от отца, сама-то я уже пережила битву со своими внутренними демонами – а в нем эта битва все еще велась и была в самом разгаре. Он воистину выглядел истерзанным.
– Как бы я хотел вернуться в то время и все изменить, Нини! Но я не могу. И мне очень жаль. Жаль, что это невозможно. Мне приходится жить с сознанием этого каждый день. Поверь мне – это пострашнее ада, понимать, что ты облажался, и ничего не можешь исправить. Мне жаль, что за мои ошибки пришлось расплачиваться вам – тебе, твоей маме, твоим братьям. Мне жаль, что я не могу отыграть назад. И все, что я могу сказать сейчас, – это признать, что да, я не справился. И пообещать, что постараюсь измениться. Я очень надеюсь, что вы дадите мне шанс.
Мы снова погрузились в молчание, каждый думал о своем. За окном шелестел дождь. Было так странно осознавать, что за какие-то пятнадцать минут разговора вся боль, копившаяся во мне на протяжении девятнадцати лет, исчезла. Мне стало значительно легче. Но я тревожилась за отца – его уязвимость тронула меня. Всю свою жизнь я ненавидела его и боялась, но сейчас перестала видеть в нем своего мучителя и врага. Передо мной сидел глубоко одинокий и несчастный человек, нуждающийся в любви и прощении. И я могла дать ему все это прямо сейчас, находясь в этом неуютном конференц-зале. Во мне зародилась уверенность, что, если мы окажем друг другу поддержку, то каждый из нас сможет стать сильнее.
– Пап, – позвала я отца.
Он поднял голову, посмотрев мне в глаза.
– Не буду врать, все что произошло – ужасно. И это не исправить за один день. Но я хочу сказать, что ты все равно мой отец. Я тебя не брошу. Мы справимся. Ты справишься, а мы будем тебе помогать. Мы тебя поддержим. Все будет хорошо. Правда-правда. И поверь мне, мы найдем и хорошие воспоминания. В нашей жизни точно было что-то хорошее! Мы вспомним с тобой это – и составим новый список. И будем пополнять его.
– Правда? – посветлев лицом, переспросил отец.
– Да! Обещаю.
– И я обещаю! – произнес он и, поднявшись со стула, обошел длинный стол, за которым мы сидели, и обнял меня.
Я ответила на его неуклюжие объятия.
Через пару мгновений мы снова взглянули друг на друга. В глазах отца все еще блестели слезы.
– Пора идти? – спросила я.
Надев плащи, мы вышли из библиотеки. На город давно спустились сумерки. Дождь, сменивший ливень, все еще поливал улицу. Но несмотря на холодную и унылую погоду, на душе у меня было тепло. Этот весенний дождь поселил в моем сердце надежду на перемены. «Теперь все будет по-другому», – думала я, чувствуя, как вместе с потоками очищающего дождя очищается и наша жизнь.
Глава 2
Поймите, почему они это сделали
Я больше тебя не виню
При разрушении оболочки, которая мешает пониманию, вы чувствуете боль.
– Джебран Халиль Джебран
– Нет! Зачем она это сделала! Зачем?! – обливаясь слезами, кричала я в телефон, не замечая, что мои напуганные сыновья и шокированные покупатели спортивного магазина, в котором мы находились, с любопытством смотрели на меня, не понимая, что происходит.
Сжимая в руке телефон, я присела на корточки, сотрясаясь от слез. Мне хотелось исчезнуть, стать невидимой, настолько бесполезной я себя чувствовала.
Почему она снова это сделала?! Как она могла?!
Всего полтора месяца назад мама, которой было всего шестьдесят восемь, позвонила мне, напугала сообщением:
– Я выпила пригоршню таблеток.
– Пригоршню?! – в ужасе воскликнула я, вскочив из кресла (в тот момент я была у себя дома). – Какие таблетки? Сколько точно ты выпила?!
Я пыталась добиться от мамы подробностей, но и минуты не прошло, как ее речь в трубке превратилась в неразборчивое бормотание.
Слава богу, я отреагировала быстро: вызвала «Скорую», врачи приехали к маме в течение нескольких минут, и в больнице ее откачали. Она выжила. Но несмотря на это, я все равно чувствовала гнев из-за того, что она так напугала нас.
Когда я приехала ее навестить, я все еще не могла успокоиться и злилась на ее глупую выходку. Я думала, что наброшусь на маму со словами: «Ты с ума сошла?! Ты соображаешь, что делаешь?! Как можно быть такой… дурой!»
В тот момент в своем сердце я не находила оправдания ее поступку – я была всерьез разгневана. Но, войдя в палату и увидев маму – жалкую, заплаканную, трясущуюся от страха, словно побитая собачонка, я вмиг забыла о своем негодовании.
– Прости меня, – только и смогла прошептать мама.
Она была белее больничных стен, губы пересохли, изо рта торчали многочисленные трубки, через которые выводились токсичные вещества, очищая желудок.
Присев рядом с кроватью и бережно взяв маму за руку, едва сдерживая слезы, смотрела на ее бледное лицо и подыскивала правильные слова. Я испытывала целую бурю эмоций – страх, гнев, жалость, стыд, бессилие, ужас! Но слава богу, в тот момент я нашла единственно правильные слова, которые снизошли на меня, как благодать.
– Я люблю тебя, мама, – прошептала я, чувствуя, как дрожат мои губы. Я боялась расплакаться – я не хотела ее пугать. У меня было лишь одно желание, чтобы она уловила главную мысль, которую я хотела до нее донести: «Пожалуйста, не делай этого больше!»
Следующие несколько недель, пока мама восстанавливалась, я провела в бесконечных разговорах с разными врачами и с папой, обсуждая наши дальнейшие действия, чтобы как можно эффективнее помочь маме поправить здоровье, наладить душевное равновесие и предотвратить новые попытки суицида. Мы заперли на ключ все лекарства, убрали из дома огнестрельное оружие и все ножи. Папа пообещал, что не будет спускать с мамы глаз. И на какой-то момент нам даже показалось, что угроза отступила, – маме стало лучше, и мы даже поверили, что она начала избавляться от депрессивного состояния. Папа смог вернуться к работе.
Но, как видно, мы рано расслабились.
Новость о новой маминой попытке покончить с собой оглушила меня! Я с сыновьями в этот момент находилась в спортивном магазине, где мы покупали велосипедные шлемы, и папин звонок буквально выбил почву у меня из-под ног.
– Она сделала это снова, – сказал он. – Но в этот раз все гораздо хуже…
– Я сейчас же выезжаю! – сообщила я. – К полуночи буду у тебя.
– Лучше оставайся дома. Боюсь, ты все равно не успеешь, – ответил на это папа. – Я позвоню тебе.
