Как-то утром, в начале рабочего дня, набравшись духу, я с колотящимся сердцем подсела к столу Линн и, набрав в грудь побольше воздуху, решительно спросила:
– Мы можем поговорить?
Линн, не подозревая ничего плохого, дружелюбно кивнула.
– В том, что вокруг тебя сейчас происходит, – моя вина, – призналась я и рассказала ей обо всем: о том, что сделала, что чувствовала, призналась в том, как злилась, что завидовала ее активной жизни и тому, как она ловко со всем управляется, в отличие от меня. Теперь у Линн были все основания для того, чтобы разорвать нашу дружбу, и я прекрасно осознавала, что мне не за что будет ее винить.
Выслушав меня, Линн подняла на меня глаза, в которых я увидела боль и недоумение.
– Я каждый вечер дома продолжаю работать на ноутбуке. Иногда засиживаюсь за полночь, чтобы не оставлять хвостов и завершить все подвисшие дела. Почему ты просто не поговорила со мной?! Было бы лучше, если бы ты напрямую обсудила все, – сказала она.
– Прости меня, – с тяжелым вздохом ответила я, чувствуя, как слезы вот-вот хлынут из моих глаз. – Я так виновата. Я такая эгоистка! Я думала только о себе. Мне так жаль, что я усложнила тебе жизнь!
Слезы все-таки закапали прямо мне на блузку. Всхлипывая и вытирая их рукой, я смотрела на Линн, чувствуя себя подлой предательницей, недостойной прощения! Я винила себя за то, что доверилась Тому, даже не подозревая, какой он жесткий, агрессивный руководитель и насколько он далек от понимающего человека, каким я его себе представляла.
Взглянув на меня, хлюпающую носом и заливающуюся слезами, Линн мягко сказала:
– Все будет хорошо. Честное слово, я даже не подозревала, что ты чувствуешь. Я понимаю, почему ты пошла к Тому. Все наладится, не переживай.
– Но я столько проблем тебе создала! – воскликнула я.
Линн улыбнулась и пожала плечами.
– Да какие это проблемы? Что, в сущности, ты испортила? У меня все еще есть моя семья и друзья. И это главное. Что мне еще нужно? – поднявшись со своего места, она подошла ко мне и обняла.
Я прижалась к ней, вдыхая аромат ее духов и с трудом веря, что она может быть такой всепрощающей.
– Я больше никогда не буду ни на кого стучать! Я больше никогда так не поступлю!
– Все в порядке, – успокоила меня Линн. – Со мной все будет в порядке.
И все же я позвонила Тому и сказала ему, что я была неправа начет Линн и зря нажаловалась на нее из-за своего эгоизма. Но сделанного было уже не вернуть. Неделю спустя Том ее уволил. Линн позвонила мужу, чтобы сообщить новости, я слушала ее разговор, и у меня на глаза наворачивались слезы. Я никогда не забуду, как муж Линн ворвался в офис с красным лицом и стиснутыми кулаками.
– Как ты могла?! – набросился он на меня.
– Оставь ее в покое. – Линн коснулась его руки. – Она здесь ни при чем.
Больше он не сказал ни слова – лишь вернулся к ее столу и помог собрать вещи.
В течение следующих полутора лет мы с Линн несколько раз встречались за ужином и делились друг с другом нашими планами на будущее. Она решила открыть свой собственный бизнес, о котором мечтала последние двадцать лет. Позже я навестила ее в ее новом офисе и сказала, как я горжусь ее достижениями.
Два года назад Линн погибла по вине пьяного водителя. Я была убита горем, и мое чувство вины снова ко мне вернулось. «Это было несправедливо! – думала я, обращаясь не то к Богу, не то просто в пространство. – Наконец-то Линн осуществила свою мечту, но она не успела насладиться этим!»
Однако шли месяцы, и я поняла, какой замечательный подарок сделала для меня Линн. Она дала мне возможность повиниться перед ней задолго до ее смерти. Это был по-настоящему ценный подарок, который она для меня сделала.
И я до сих пор благодарна ей за него. И за то, что она была столь великодушна и простила мне мой подлый поступок.
Великодушие Линн открыло мне то, что я и так знала, но что начала понимать более ощутимо после ее смерти, – это то, каким замечательным человека она была! У ее семьи и друзей по соседству были свои истории о том, как она проявляла свое великодушие к ним. А у меня была своя история.
Теперь всякий раз, когда кто-то из друзей сознаётся мне в каком-то некрасивом поступке, я всегда знаю, как мне отреагировать. В такие моменты я сразу вспоминаю Линн и проявленную ею в действии красоту истинного прощения.
Я не позволю меня сломить
Простить – значит заново обнаружить, что мир полон света, и навсегда забыть те времена, когда предавшие вас люди пытались погрузить вас во тьму.
– Додински
Когда на экране моего телефона неожиданно высветились слова: «Могли бы мы встретиться сегодня между 13:15 и 13:30?» – я невольно напряглась, почувствовав, как сердце застучало словно молот по наковальне.
Казалось бы, слова ничего не значащие. Но человек, который их написал, всегда доставлял мне много боли и унижения. И этим человеком была моя мать.
Она никогда не умела проявлять любовь – она просто не знала, что значит это слово. На протяжении всей моей жизни мама внушала мне, что я пустое место, ничего не стою и никогда ничего не добьюсь. Она все время выбивала почву у меня из-под ног, доказывая, что я так же несостоятельна, как она. Ведь она не справилась с жизнью – значит, и я не справлюсь. Для нее самой было легче одурманить сознание алкоголем, нежели чем научиться с достоинством принимать удары судьбы и противостоять им. Она все время пыталась меня убедить, что и я когда-нибудь сорвусь и вдребезги разобьюсь.
Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох. Меньше всего на свете я хотела встречаться с мамой и разговаривать с ней. Это было испытание не из легких. В моей голове сами собой стали складываться фразы, которые я могла бы написать ей в ответ на ее сообщение: «К сожалению, буду занята»; «Я не в городе»; «Я неважно себя чувствую», – или что-то подобное я могла сочинить, лишь бы выдумать предлог и не видеться с ней. Но все это было бы неправдой. А я не хотела врать. Потому что путь лжи – это не тот путь, которым я выбрала следовать по жизни.
Аромат только что сваренного кофе вернул меня в реальность. Я открыла глаза и окинула взглядом уютное пространство кухни. Через приоткрытую балконную дверь с улицы задувал свежий ветерок. Солнце, пробиваясь через полоски жалюзи, рассеивалось яркими пятнами света на полу у меня под ногами. Летнее утро только зарождалось, обещая начало чудесного дня. И меньше всего мне хотелось испортить этот день неприятной встречей. Но и начинать его с лживых слов я тоже не желала.
«Да, давай встретимся», – написала я в ответ и тут же получила от матери подтверждение. Обычно она общалась со мной подчеркнуто вежливо. Но при всем своем старании, это все равно не помогло бы ей стереть из моей памяти те моменты детства, когда она злобно орала на нас с братом в периоды своих запоев. В такие времена мы вели себя тише воды ниже травы. В детстве мы с братом быстро научились быть паиньками – при матери-алкоголичке трудно было вести себя по-другому. Брат, более мягкий и уступчивый, чем я, никогда не пытался ей противостоять. Я же все свое детство и юность росла с ощущением собственной ущербности. Мне нужна была опора. И я искала эту опору, стараясь осознать и отстоять свою ценность.
