Тяжело вздохнув, я нерешительно подняла на нее глаза. Мое сердце от волнения билось, как птичка в клетке, – мне казалось, я умру тут же на месте от страха и стыда.
– Сначала мне нужно кое-что вам рассказать… – проговорила я чуть не плача.
Не заподозрив ничего ужасного, мама Мисси весело сказала:
– В кафе и расскажешь!
– Нет, – замялась я. – Мне нужно рассказать сейчас. Это важно, – настаивала я, чувствуя, как дрожит мой голос – я кое-как сдерживалась, чтобы не заплакать.
– В чем дело, моя хорошая? – Мама Мисси закрыла дверь и, подойдя ко мне, взяла меня за руки. Я чувствовала ее внимательный, теплый взгляд – она с дружелюбием и терпением ждала от меня ответа. Мое сердце забилось еще сильнее.
– Мне очень жаль, – проговорила я, уже ощущая слезы в голосе. – Я… я случайно… Мы с Мисси разговаривали и смеялись, и я случайно… Я резко повернулась и не заметила, как задела рукой вашу вазу, которая стояла возле дивана. Она упала и разбилась… Мы собрали все осколки! Может, ее удастся склеить, а если не удастся, я заплачу! Только не знаю, получится ли склеить – она рассыпалась на мелкие кусочки. Мне так жаль!
Лицо мамы Мисси застыло, но я не поняла ее реакции. Несколько мгновений она молча смотрела на меня, как мне показалось, пытаясь понять смысл моего сообщения. Ее взгляд не выражал никаких эмоций – и от этого ее молчание меня пугало еще больше. Я ждала самой ужасной реакции – гнева, крика, слез! И совершенно была ошарашена, когда мама Мисси вдруг громко и весело рассмеялась, словно я ее несказанно обрадовала своим признанием! Схватив меня в охапку, она расцеловала меня в обе щеки и воскликнула:
– Умница! Какая же ты умница! Спасибо тебе! Если бы ты только знала, как я ненавидела эту уродливую вазу! Она стояла у нас в доме только потому, что была семейной ценностью, но я ее терпеть не могла! Теперь же ты меня избавила от нее. Ты даже не представляешь, как облегчила мою жизнь! – восторженно продолжала говорить мама Мисси, целуя меня и прижимая к себе.
От ее неожиданной реакции у меня из глаз брызнули слезы. Я была так рада, что мне хватило духу попросить извинения за разбитую вазу! У меня словно тяжелый камень упал с груди! От потрясения я не могла остановить слезы, и вскоре уже рыдала в голос. Я рыдала от радости и благодарности! Я ожидала от мамы подруги какой угодно реакции, – но только не такой!
Мисси тоже выглядела шокированной. Она недоверчиво поглядывала на свою маму, которая со счастливым видом снова напомнила нам о том, что хочет отвести нас в кафе, а потом ненадолго удалилась в свою комнату, чтобы позвонить.
Как только она скрылась за дверью, Мисси, округлив глаза, прошептала:
– Честное слово: если бы вазу разбила я, она бы меня убила! В первый раз слышу, чтобы она ей не нравилась!
– Я ужасно рада, – прошептала я, – что ни тебе, ни мне за это не влетит! Но мне все равно очень жаль, что я разбила вашу семейную реликвию!
Через несколько минут мы отправились в кафе, о котором говорила мама Мисси, оно располагалось сразу за углом их дома. Уплетая замороженный йогурт, мы все втроем болтали о том о сем, а потом мама Мисси спросила, какие у нас планы на выходные и не хотим ли мы съездить в Гринвич-Виллидж на какой-нибудь фильм. Я все еще была немного под впечатлением от ее реакции на мое признание о вазе – с одной стороны, я чувствовала невероятное облегчение, что мой неловкий поступок сошел мне с рук, а с другой стороны, мне было странно поверить в то, что кто-то добровольно хотел избавиться от такой красивой и ценной вещи, как старинная ваза! Я ожидала, что мама Мисси расстроится или рассердится, но все обернулось так, будто ничего плохого не случилось, и я наоборот – словно обрадовала ее! Это было так странно. И я чувствовала такое невероятное облегчение.
Весь оставшийся вечер мы болтали без умолку, Мисси тоже повеселела – наш переполох с вазой теперь уже воспринимался нами, как забавное происшествие! Мы совершенно расслабились и больше не ощущали чувства вины.
С того памятного вечера прошло уже довольно много лет, и теперь я могу с полной уверенностью сказать, что только благодаря доброте и великодушию мамы моей подруги, я продолжаю вспоминать то событие с легкостью. Лишь став взрослой, я осознала, каким глубоким даром обладала эта женщина! Я до сих пор испытываю к ней огромную благодарность за то, что она с таким великодушием и теплом приняла мои искренние извинения. Я абсолютно уверена, что известие о разбитой вазе ее расстроило. Но она сразу поняла, что я сделала это ненамеренно и совершенно искренне раскаиваюсь и переживаю из-за своей оплошности. Ее мудрость и доброта стали для меня большим уроком. Теперь, когда я слышу от кого-то искренние извинения, я всегда вспоминаю маму Мисси и всегда беру во внимание чувства людей, которые от всего сердца, искренне говорят:
– Прости меня. Мне очень жаль.
Просто нажмите «удалить»
Никогда человеческая душа не кажется такой сильной, как тогда, когда, отказавшись от мести, решается простить обиду.
– Э. Х. Чепин
Я с большим трудом заставила себя дослушать до конца это голосовое сообщение. Послание, которое оставила мне на автоответчике мама одного из моих учеников, было грубым, многословным и очень несправедливым – я едва сдержала слезы.
Слова «с вами всегда проблемы», «невнимательная к детям» и «несуразная» звучали для меня как пощечина. Я гордилась своим профессиональным отношением к работе, поэтому такие эпитеты мне совершенно не подходили – они были абсолютно неправомерны. Я не первый год вела преподавание в дистанционной школе-онлайн для учеников начальных классов, которые по тем или иным причинам не посещали обычные школы, и совершенно объективно могла сказать, что меня ценили и родители, и дети. Я с душой отдавалась работе. У меня было очень много учеников, и занималась я с ними практически двадцать четыре часа в сутки – мое расписание было чрезвычайно плотным. Я не могла отвечать моментально на все вопросы, которые мне присылали в почту. Обида же этой мамочки состояла в том, что я не сразу отреагировала на ее письмо о технических сбоях в работе системы. Женщина выдвинула мне претензию, что я оставила ее проблему без внимания, но она не учла того, что желала получить ответ в самый разгар моих занятий с другими школьниками. Я физически не могла прервать урок и переключиться на решение ее проблемы.
Почему эта женщина считала, что я обязана выходить с ней на связь по первому требованию? Почему она не обратилась в службу технической поддержки, раз вопрос был связан с их работой? Почему не подождала хотя бы несколько минут, пока я освобожусь?
Вероятно, она плохо представляла себе, в каком режиме проходят мои уроки. Да и вообще – задумывалась ли она о том, как я работаю и сколько? Вряд ли она вообще воспринимала меня как человека. Я в ее представлении, скорее всего, была обезличенной фигурой – просто учителем, у которого не могло быть чувств, проблем или сложностей.
