Я приняла его эгоцентризм, и вместо того, чтобы просить отца измениться, поменяла себя и приложила усилия для того, чтобы понять характер отца и простить его. Когда я перестала ожидать от отца, что он начнет ради меня двигать горы, чтобы соответствовать моим ожиданиям, нам стало легче общаться. И вместо того, чтобы заострять внимание на его отрицательных чертах, я стала больше обращать внимание на его ум, на его трудолюбие на его целеустремленность.
Когда мы научимся распознавать свои несовершенства и свои недостатки, нам станет намного легче прощать других людей. Мы тогда и на их несовершенства научимся смотреть сквозь пальцы. Например, так я смотрю на троих своих детей. Их характеры при рождении, в детстве и в начале взросления остались неизменными. Тот, кто от рождения был терпелив и спокоен – таким и остался, когда повзрослел. Тот, что был чувствительным, нежным и ранимым, повзрослев, остался таким же чувствительным. Тот, что был спокоен невозмутим, тверд, как скала, не изменился, даже когда вырос, а стал только крепче. Я думаю, что мы все жестко запрограммированы и следуем своей программе. Поэтому нужно учиться принимать людей такими, какие они есть.
Терпимость к нашим собственным несовершенствам помогает нам признавать и принимать несовершенства других. Как учила меня моя мама: «Если все вокруг тебя несправедливые, нечестные, жесткие, невнимательные, наглые, то, может быть – это потому, что ты сама такая? Может, ты сама так себя ведешь?»
Но теперь я формулирую это на свой лад: «Если хочешь, чтобы мир тебе улыбался, – начни улыбаться миру».
С днем рождения! Я люблю тебя, мама
Любовь матери к своему ребенку не похожа ни на что другое в этом мире.
– Агата Кристи
Я закрываю глаза и чувствую на своем лице тепло июльского солнца, согревающее меня через открытое окно автомобиля. Легкий ветерок обдувает мое лицо, словно морской бриз. В этот момент я могла бы быть где угодно, например на пляже, на котором провела практически все детство. Мне легко представить, как я сижу на теплом золотистом песке, ощущая жаркие лучи солнца на своей коже, и слушаю звуки набегающих на берег волн, которые наполняют меня мощной энергией жизни. Мое дыхание почти синхронно со звуками набегающих волн… Вдох-выдох, вдох-выдох… Я улыбаюсь. Я счастлива.
Но вот мысли мои возвращаются в настоящее – и все меняется. Мое сердце болезненно сжимается. И я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить свои тяжелые мысли.
Я открываю глаза – и вижу перед собой не море и не золотистый пляж. Я вижу серый пейзаж – серое небо, серые тучи на нем и серую дорогу, расстилающуюся впереди…
Я задаюсь вопросом: станет ли мне когда-нибудь легче? И сделав глубокий вдох, обещаю себе, что постараюсь перенести как можно легче сегодняшнюю предстоящую встречу с сыном.
Я знаю, что уже совсем скоро буду сидеть напротив моего прекрасного мальчика, которого я люблю всем сердцем. Я буду смотреть ему в глаза, а он будет рассказывать мне о своей жизни. Его взгляд будет светиться страстью и любопытством, как когда-то в детстве. И когда он будет мне улыбаться, мое сердце, как всегда, будет таять от любви.
Сегодня мы будем отмечать его двадцать первый день рождения. В шестой раз мы будем праздновать его таким образом – в учреждении, где все происходит под строгим надзором, где свобода моего сына ограничена.
Я говорю своему колотящемуся сердцу: «Успокойся». Я делаю глубокий вдох и приказываю себе: «Не смей плакать! Сегодня счастливый день – празднование дня рождения твоего первенца. Так проведи его, как самый счастливый день своей жизни!»
Когда муж заезжает на стоянку, я снова делаю тяжелый вдох и призываю все свои силы. Муж смотрит на меня и говорит:
– Все будет хорошо. Ты справишься.
Я знаю, он прав. Его слова – большая поддержка для меня.
Я выхожу из машины и, пересекая парковку, вхожу в унылое казенное помещение, снова ощущая, что сердце вот-вот выскочит из груди. Я делаю глубокий вдох и повторяю: «Я справлюсь».
Большие, тяжелые металлические двери жужжат, и я вхожу в главное здание. В голове сами собой всплывают слова, которые я каждую неделю в день нашего свидания с сыном говорю себе тысячу и тысячу раз, как священную мантру:
«Я прощаю тебя… Я прощаю тебя».
Вписав свое имя в строку посетителей, я прохожу знакомую процедуру: ионный сканер, металлоискатель, осмотр с собакой на предмет наркотиков.
Мое сердце бешено колотится, а я повторяю про себя: «Я прощаю тебя. Я прощаю тебя за то, что ты сделал выбор, которого я не понимаю и с которым я не согласна. Я прощаю тебя за то, что ты наполнил страхом и глубокой печалью мою жизнь, сделав этот выбор. Я прощаю тебя за то, что ты украл мое внимание у своих брата и сестры, и своим поступком украл их детскую радость. Я прощаю тебя за то, что ты живешь по другим правилам, чем мы. Твой образ жизни мне не понять – но я прощаю тебя. Я прощаю тебя за мои бессонные ночи и бесконечные рыдания. Я прощаю тебя за то, что ты последние шесть лет живешь здесь и потому отсутствуешь за нашим семейным праздничным столом в свой день рождения, а также во время Рождества и Дня благодарения. Я прощаю тебя…»
Когда обычные формальности закончены, я наконец могу выдохнуть с некоторым облегчением: часть трудного пути позади. Затем я прохожу через вторую пару тяжелых металлических дверей, и офицер исправительного учреждения велит мне занять место за столом номер десять. Я пересекаю комнату для свиданий и нахожу свой стол. Это далеко не праздничный стол с угощениями, на нем нет торта и свечей, которые полагается задувать в такой день. В этом помещении для свиданий нет подарков. Сюда не могут войти друзья и другие члены нашей семьи, чтобы дружно спеть «Happy birthday to you»! Этот небольшой столик с четырьмя стульями, прикрепленными к полу, будет разделять тебя и меня. А стул, на который тебя усадят, помечен красным, потому что этот стул для людей, чья свобода ограничена.
Оглянувшись через несколько минут, я наконец увидела своего сына. Он улыбается мне – и я тут же забываю обо всем на свете. Не важно, где я сейчас и что это за место. Не важно, при каких обстоятельствах происходит наша встреча. Важно, что я снова вижу его – моего мальчика. Мое сердце наполняется радостью и любовью. Боль мгновенно уходит. Больше ничего нет, только радость встречи. И счастье, когда я слышу, как сын, обняв меня, успевает шепнуть мне на ухо:
– Я люблю тебя, мама.
Прощение приносит свободу
Не каждого отца можно назвать настоящим отцом. Настоящий отец – тот, кто вложил в тебя душу и сердце.
– Уэйд Боггс
Когда мне было шесть, я узнала, что мой настоящий отец не тот, кого я знала практически с рождения и кто воспитывал меня всю жизнь, – оказывается, то был мой отчим. А моим биологическим отцом был какой-то другой мужчина, которого я никогда не видела. В то время мне трудно было осознать, что все это значит. Но когда мои родители познакомили меня с родственниками моего биологического отца и моей единокровной сестрой, я стала понимать, что все не так просто в моей семье. Родня моего отца (мои кровные бабушка и дедушка) встретили меня с распростертыми объятиями. Однако мой отец не захотел со мной знакомиться. В шесть лет я из-за этого еще не переживала. Ведь я росла в любящей семье, у меня были мама и папа, для которых я являлась центром их жизни. Я не ощущала недостатка в любви. А отцовскую заботу и любовь я получала от отчима.
