– …Софи, как всегда, погналась за этим грузовиком… – продолжал свой рассказ Декстер. – Но Майк, когда поворачивал, задел ее задним колесом и не заметил…
– Что! – воскликнула я. – Софи ранена?! Она жива?!
– Она жива, да… – ответил Декстер. – Но состояние тяжелое. Повреждены обе задние ноги, и она едва дышит. Глаза открыты, и когда я с ней разговариваю, она помахивает хвостом.
С трудом сдерживая слезы, я дослушала Декстера, и как только он закончил говорить, сообщила, что немедленно выезжаю. Мы с Сэнди тут же расплатились и поспешили домой.
Когда мы приехали, Софи была именно в том состоянии, какое описал Декстер. Услышав мой голос, она подняла голову, и когда я опустилась рядом, лизнула мне руку. Дышала она очень тяжело и немного поскуливала.
Я набрала рабочий номер своего ветеринара, надеясь, что, может быть, случится чудо и я застану его в клинике, несмотря на то что был вечер пятницы. Но телефон не отвечал. Домашний номер тоже молчал, как и мобильный. Мне оставалось лишь позвонить с «Скорую ветеринарную помощь», расположенную в соседнем округе, что я и сделала…
Дежурный врач обещала нас принять, и мы, осторожно положив Софи на сиденье машины, помчались в ветеринарку.
Через полчаса мы были на месте. Софи всю дорогу жалобно скулила, но держалась.
Когда доктор Каннингем провела осмотр, ее слова немного нас обнадежили:
– Понадобятся рентгеновские снимки, – сказала доктор. – Проверим, есть ли внутренние повреждения… Но это можно будет сделать только утром. А пока я введу ей катетер и поставлю капельницу. Дам обезболивающее, чтобы она перетерпела ночь. А утром я вам позвоню. Сейчас можете ехать домой, отдохните немного…
Мы с Сэнди отправились в обратный путь, имея некоторую надежду на то, что Софи спасут. Но когда мы проехали где-то половину пути, доктор позвонила мне на мобильный и сообщила, что Софи резко почувствовала себя хуже.
– Мне очень, очень жаль, – сказала доктор. – Ваша собака умерла.
Как описать мое состояние? Потерять любимое животное так же тяжело, как потерять человека. Я проплакала несколько дней подряд. Мое горе долго не утихало. А через несколько недель я заметила, что горе переросло в гнев. Вероятно, когда мы не в состоянии справиться с внезапной, несправедливой потерей, наш ум ищет причину или виновников нашей боли, на которых мы могли бы обрушить все наше негодование от перенесенной несправедливости. И я нашла такого виновника – для меня им оказался Майк. Я посчитала, что Софи погибла из-за него. Это он ее сбил. Его машина так раздражала мою собаку. Это он так по-сумасшедшему гонял по улицам, что мы постоянно беспокоились, что когда-нибудь кто-нибудь пострадает – или ребенок на велосипеде, или мать с коляской, или чья-нибудь собака. И вот это несчастье произошло! И пострадала моя Софи! Он сбил мою Софи! Я никогда не прощу его за это.
Я не стала звонить руководству службы доставки, где работал Майк, хотя у меня была такая мысль. Вместо этого я стала игнорировать его самого всякий раз, когда он попадался мне на глаза. Я приклеила записку на свою дверь: «ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЬТЕ ПАКЕТЫ НА КРЫЛЬЦЕ» – только чтобы не принимать пакеты с продуктами из его рук и не смотреть ему в глаза, не разговаривать с ним.
Почти год я жила так, позволяла своему затаенному гневу тлеть во мне непогашенными углями. Мои недобрые чувства по отношению к Майку не затихали.
Но вот однажды, выходя из библиотеки, я столкнулась с ним лицом к лицу. Поставив на землю пакеты, которые он нес, Майк остановил меня, взяв за руку.
– Дженни, подожди. Я давно хотел спросить: что с Софи, почему ее не видно?
– Потому что она умерла, вот почему! – в гневе ответила я и резко отдернула свою руку. – Все из-за тебя!
Я думала, Майк начнет оправдываться или защищаться. Но его реакция меня ошеломила – он разрыдался!
– Бедная Софи!.. Бедная собака… Дженни, прости меня, пожалуйста! Мне очень, очень жаль. Я заметил тогда, что задел ее. Но она не заскулила и побежала, как ни в чем не бывало. Я думал, она не пострадала… А потом я долго ее не видел – я считал, что ты держишь ее взаперти с тех пор, как это случилось, не выпускаешь…
Я покачала головой:
– Нет, она умерла в тот же день. Травмы оказались серьезнее, чем выглядели.
Майк снова коснулся моей руки:
– Прости меня, пожалуйста. Собаки вечно гоняются за моим грузовиком – я с этим ничего не могу поделать. Уже привык… Двигатель так воет, что все собаки точно сходят с ума. Мне так жаль Софи. Я так ее любил. Она была такая милая и добрая… Я хочу, чтобы ты знала, что я всегда с нетерпением ждал возможности побывать в вашем районе, потому что Софи всегда очень радовалась, когда меня видела.
Да, это правда, Софи действительно очень любила Майка. Она всегда провожала его до дверей и радостно подставляла ему свою морду, чтобы он ее погладил.
Вытерев слезы, Майк сказал:
– Я знаю, что иногда езжу слишком быстро. Но ты не представляешь, сколько заказов мне нужно развезти за день! Приходится гонять на полной скорости, чтобы успеть ко всем. Я надеюсь, что ты простишь меня.
Конечно же, я простила его – прямо там же, возле библиотеки. Я отпустила свой гнев. Я отпустила ненависть. Я простила Майка. И я так ему и сказала.
Простив его, я не перестала тосковать и горевать по своей собаке. Я все так же с болью в сердце думаю о ней. Я не стала меньше по ней скучать. Я все еще вспоминаю ее, как она лежала на носилках в больнице для животных и смотрела на меня своими добрыми карими глазами. Ее прощальный взгляд я никогда не забуду… Но чем больше времени проходит со дня ее смерти, тем чаще я вспоминаю радостные моменты, связанные с ней. Моя собака, пока была со мной, принесла в мою жизнь много счастья. И это главное!
Теперь, встречая Майка на улице, я не игнорирую его, а машу рукой, здороваюсь с ним, приветствую. Я открываю ему дверь, когда он доставляет мне в дом продукты. Я даже подарила ему фотографию Софи…
Кто-то однажды сказал: «Простить – значит освободить заключенного из тюрьмы, потому что этот заключенный – ты сам». И это правда: простив – я освободила себя из тюрьмы гнева, в которую сама же себя и заточила. И я очень благодарна за это.
Осознанное милосердие
Настоящее прощение – это когда мы не только хотим понять другого человека, но и всем сердцем стремимся осознать мотивы его действий.
– Дэвид Смолл
Известие о смерти мамы повергло меня в шок – я закричала, как раненый зверь, и мой крик напугал не только окружающих, но и меня. До этого момента я не знала, что способна извлекать из себя такие дикие звуки. Новость о том, что накануне вечером маму насмерть сбила пьяная женщина за рулем, перевернула мою жизнь…
Дни, что последовали за этой новостью, я помню очень плохо – я жила на автомате. Что-то делала, занималась организацией похорон, пыталась держать под контролем эмоции и выглядеть мужественной, чтобы не дать себе чувствовать постоянную, ноющую боль, которая не отпускала меня все эти дни. Когда же похороны прошли, и связанная с ними деятельность утихла, и я осталась наедине с собой и своей потерей – пустота и боль обрушились на меня с новой силой. Это было похоже на мощный ураган. Не знаю, откуда во мне были силы держаться и жить. Одна только ярость владела мной – я мечтала, чтобы пьяная водительница (буду называть ее условным именем Мэри) понесла самое жестокое наказание.
