– Вы кому-нибудь говорили, что хотите заказать торт? – поинтересовался я.
– Нет, – отрезал Юра. – Марфа, конечно, догадывается, но понятия не имеет, кто бисквит мастерит. Дочке шесть лет, зачем сообщать ей о своих планах? Отцу наша дата безразлична. Он увидит угощение к чаю, спросит, что за праздник, и скажет пару хороших слов. Но на самом деле ему наша радость не в радость. Он без мамы сник, загрузил себя работой, с утра до вечера занят. Это правильно, если ничего не делать, лишь о покойной думать, с ума сойти легко.
– Вы говорили про теплую руку, – напомнил я.
– Да, когда мы оказались рядом, я сначала впал в ступор, а потом ухитрился схватить маму за ладонь, – объяснил Юра, – она вырвала руку, но я успел ощутить: пальцы не ледяные, они теплые.
Наш клиент вздохнул.
– Что ни скажу, все по-идиотски звучит. Мертвые по бутикам не ходят. Рука теплая. Шубу эту я покупал. И то, что женщина спешно удрала, подтверждает мою правоту: мама жива.
– Вы говорили, что видели ее в гробу, – напомнил я.
– И что? – заморгал Миронов. – Там могла лежать другая женщина.
– В лихие девяностые подобный пассаж был неудивителен, – высказал свое видение проблемы Борис, – кое-кто из криминальных авторитетов тогда утонул, погиб при взрыве, был застрелен. Всех их похоронили с помпой. Оркестр, роскошные домовины, площадь, устланная розами. Рыдали жены, матери, отцы, братья, сестры, дети… Прошла пара десятилетий. Семьи погибших улетели за рубеж, живут там. А в прессе несколько раз мелькали сообщения о том, что застреленного N, погибшего в автокатастрофе V, умершего от отравления K видели в разных странах. Если есть средства и желание, то можно умереть, а потом воскреснуть.
Я покосился на Бориса и спросил:
– Юра, Екатерина Семеновна была замешана в каких-то сомнительных делишках?
– Нет, конечно, – ответил Миронов, – мама была тихим человеком, очень далеким от криминала.
– Она могла одолжить у ростовщика большую сумму и не отдать? – подхватил Боря.
– Исключено, – отрезал Юрий, – финансовыми вопросами в семье всегда занимался отец. Он обеспечивает нас, оплачивает счета. Мама ни в чем не нуждалась, муж всегда давал ей деньги на любые покупки. Мы с Марфой не сидим на шее у папы, но он до сих пор берет на себя все коммунальные платежи.
– Вы любили Екатерину Семеновну, – отметил я, – переживаете, что матери больше нет рядом, очень хотите ее увидеть. Вот мозг и сыграл с вами злую шутку. Встретили в магазине даму в белой шубке, точь-в-точь такой, какую подарили родительнице. Возможно, ее обладательница отдаленно похожа на покойную. Ваша мама не могла воскреснуть спустя два с лишним месяца.
– Я видел Екатерину Семеновну, – не дрогнул Юрий. – Теперь нанимаю вас еще и для ее поисков. Мама точно убежала в служебное помещение.
Наш клиент взял телефон, и через секунду у Бори звякнула трубка.
– Я отправил вам фото, – объяснил Миронов, – мама в новом манто. Сделал снимок, когда она в первый раз примерила шубку. Думаю, мужик в коридоре – охранник. Небось у него зарплата не президентская, материальное положение аховое. Посулите сторожевому псу, ну, тысяч десять, покажите снимок, выбейте из него честный ответ: он видел даму в белом манто? Да или нет?
– Хорошо, – согласился я, устав говорить.
Юрий наклонил голову.
– Когда увидите маму, объясните ей, что я никогда не выдам ее. Для всех она покойница. Сделаю ей паспорт, отправлю жить в другую страну. Ни Марфа, ни Павел Александрович ничего не узнают. Только пусть она со мной встретится, я очень хочу обнять ее.
Когда Миронов ушел, Боря подвел итог беседе.
– У него нет сомнений, что матушка жива.
Я встал.
– Люди с психиатрическими проблемами с трудом меняют свое мнение. Завтра съезжу в магазин, попробую найти человека, который сидит в коридоре, и покажу ему фото.
– Я записал вас в медцентр на анализы, – напомнил Боря, – туда надо приехать в восемь утра.
Я содрогнулся.
– В такую рань? Можете перенести визит на полдень?
– Нет, – возразил помощник, – лаборатория работает до девяти.
– Давайте без забора крови, – обрадовался я.
– Так все равно попросят сделать, – стоял на своем батлер.
Я махнул рукой и ойкнул.
– Опять заболело? – поинтересовался Борис. – У вас телефон мигает. Кто-то звонит, а звук выключен.
– Слушаю, – ответил я и услышал тихий незнакомый голос.
– Иван Павлович, найдите в графике свободные минут пятнадцать. Надо заявление подать.
– Простите, не понял вас, – ответил я. – Какое заявление?
– В загс, – спокойно пояснила женщина. – Вас беспокоит Фиса.
Я смутился.
– Мы с вами до сих пор не беседовали по телефону, и номер мне незнаком. Поэтому я не понял, кто на проводе.
– Пустяки, – прочирикала моя невеста. – У нас с вами не любовная история, а побег из заключения. Давайте сдадим анкеты, вытерпим свадебный пир и обретем свободу. Завтра я свободна с шестнадцати до восемнадцати. Утром совещание, после полудня еще кое-какие дела по службе, затем перерыв, а вечером мы с приятельницей собрались в театр.
– Вы работаете? – удивился я.
– Естественно, – ответила Фиса. – Отец считает, что я должна сидеть дома, вязать пинетки будущим детям. Мама у меня такая, вся в хозяйстве. Повара у нас нет. Наталья Ивановна сама готовит, печет, режет салаты. Но мне удалось убедить папу, он разрешил мне получить высшее образование, а потом дал любимому ребенку денег на открытие дела. Знаете, что послужило главным аргументом?
Моя невеста тихо засмеялась.
– Я объяснила отцу, что такие мужчины, как он, редки, как синеухие зайцы. Девяносто девять процентов парней захотят жить со мной из-за того, что я единственная наследница состояния Ефима Петровича. Но женщину, которая ничего не добилась, никто не уважает. Когда папа меня навсегда покинет, кто меня защитит? Счет в банке? Верно, это гарант уважения мужа. Но всякое может случиться. Первую денежную реформу коммунисты провели в тысяча девятьсот двадцать второго по двадцать четвертый год, потом в сорок седьмом, затем в шестьдесят первом, девяносто первом, девяносто третьем. Помните великую фразу премьер-министра Черномырдина, златоуста, известного своими афоризмами: «Хотели как лучше, а получилось как всегда»? Это он о реформе девяносто третьего так выразился. Деноминация девяносто восьмого… Что случится со мной, если папины деньги в пшик превратятся? Как муж тогда ко мне относиться станет? Надо научиться самой зарабатывать. Отец подумал и разрешил мне собственное дело развивать.
– Анфиса Ефимовна, – раздался голос, – Окунев приехал.
– Ой, простите, заболталась. Если у вас на завтра планы изменятся, напишите, – скороговоркой произнесла собеседница и отсоединилась.
