Я кивнул. Зоя закрыла ладонью рот и начала хихикать.
– Наши бабки в это верят. А зачем тебе история про венец?
– Ищу того, кто покойницу ограбил, – слукавил я.
– Вандалы! – вскипела Зоя. – Впервые у нас такая гадость сотворилась. Легенду о дочери Голицына придумал мой дед Архип Сергеевич. Кузнецом он работал. Но не простым, занимался художественной ковкой, слава у него широкая была. Из Москвы, Питера заказы шли. Украшения для ворот, дверей, скамеек делал. В особенности успех имели его цветы. Дедушка мог так розу выковать и раскрасить, что ее за живую принимали. У него часто заказывали вазы с букетами для садов. Архип выучил на кузнеца своего сына, моего отца. У Федора одна дочь, я. Меня в кузню не пускали. Но была у папы сестра, у той пятеро мальчишек, все кузнецами стали. А их дети не пожелали молотом по наковальне бить. Только младший Захар, я его своим племянником считаю, решил не изменять семейной традиции. Мы с Захарушкой – как мама и сын. Очень друг друга любим. Начинал он свою карьеру при советской власти. Тогда с частными заказами было туго, а надо хоть где на работе числиться, иначе огребешь люлей за тунеядство. Вот и стал Захарка при колхозе кузнецом. Про зарплату не спрашивай, зарыдаешь от жалости. А неподалеку от Лычкова находились дачи композиторов. Многие из них круглый год в своем доме жили, приходили к местным за молоком, яйцами. К нам постоянно заглядывала Эмма Соломоновна Зайцман, увидела она один раз во дворе железную вазу с цветами и загорелась: «Хочу такую». Ну и познакомила я ее с Захаркой. Через пару месяцев племянник мне и говорит: «Зоя, Эмма Соломоновна придумала, как мне заработок повысить». И сообщил такую историю. Якобы на нашем кладбище похоронена жена одного из дворян Голицыных. Лежит во гробе красавица, на голове диадема – золотая оправа, камни драгоценные. Эмма Соломоновна на шее у супруга-композитора не сидела. Она с высшим образованием, историк, в музее работала, потом экскурсоводом стала. Шебутная такая, быстрая, прямо вихрь. На дворе начало семидесятых, в моду тогда все историческое вошло. Композиторы наши балы закатывали, изображали из себя князей-графов.
Зоя засмеялась.
– Эмма всем вокруг наврала, что, после того как супруга Голицына упокоилась на лычковском кладбище, у семьи этих дворян не просто белая, а прямо сверкающая, сияющая полоса в жизни началась. На родных посыпались деньги, кто из них болел, тот выздоровел. Детей народилось в семье! На три армии хватит. А почему? Да потому, что на Руси существовала традиция хоронить женщин в венках, но не из настоящих цветов, а из кованых. Всегда так раньше поступали, поэтому и богатые, и простой люд хорошо жили. И живым хорошо от этой традиции, а души мертвых прямиком в рай попадали. Если вы свою покойницу в венке в гроб укладываете, то и ей, и вам потом не жизнь, а сплошной шоколад будет. Со временем про погребальную диадему забыли. А князь Голицын вспомнил и обрел невиданное благополучие. Венок можно заказать только у потомственного кузнеца Захара. Если кто другой украшение сделает, оно не сработает! Почему? А потому что Захар из Лычкова – прямой потомок того мастера, что супруге Голицына венок сделал. Из золота его выковал.
Зоя посмотрела на меня.
– Здорово, да?
– Эмма Соломоновна родилась не в свое время, – тихо засмеялся я, – она гений пиара!
– Зайцман везде о венке рассказывала, – продолжала Зоя, – заказы посыпались! Мы тогда с Георгием еще резвые были, а на кладбище рулил отец Жоры. Он от Захарушки имел копеечку, соорудил на погосте фальшивую могилу Голицыной, рассказывал сказочку про венок всем, кто на богову делянку заглядывал.
Зоя подлила мне еще чаю.
– Но, понимаешь, Ваняша, глупость – это семейная болезнь. По наследству она передается. Папаша Георгия начал сказку Эммы Соломоновны своими деталями украшать. В истории он не разбирался, такого напридумывал.
Зоя рассмеялась.
– Когда Василий скончался, Жорик его место занял, – еще больше развеселилась рассказчица, – он свои краски к повествованию подмешал. Что в конце концов вышло, ты слышал. Захарушка в возрасте, но работает кузнецом, венки из железных одуванчиков до сих пор мастерит. Заказов сейчас поуменьшилось, но они есть. Эмма Соломоновна ушла на тот свет, просила себя в венке похоронить, чтобы всем ее родным счастье привалило. Вот какой кавардак! Сама придумала историю и сама в нее поверила. Лычковские бабы тоже в венках хотят в землю лечь. Да и не только они – москвичи украшения покупают. От столицы к нам недалеко ехать, дачников много летом. Из развлечений у нас музей краеведческий, заведует им Соня, внучка Эммы Соломоновны, она в доме бабушки постоянно живет. Всем, кто на экскурсию приходит, про венок рассказывает. Вот уйду я к Господу, и некому правду про венец будет поведать. Станут дураки сказание Жорика из уст в уста передавать! Несмотря на то что столица под боком, у нас плохих происшествий не случалось. Ну напьется кто, в драку полезет, ему тут же соседи по башке настучат, водой холодной обольют. Полицию не позовут, сами разберутся. Ни воровства, ни убийств, ничего такого, мы мирно живем. Никто до сих пор у нас захоронения не разорял. Кладбище сельское, какие тут могут найтись сокровища? Легенда о дочери Голицына до сих пор живет, традиция соблюдается. Но венки-то из металла простого. Чего ерзаешь? Спросить чего хочешь? Давай!
– Почему одуванчики? – полюбопытствовал я. – Отчего не розы, лилии?
– Эмма Соломоновна придумала притчу в конце шестидесятых, тогда с красками по железу беда была: то одной нет, то другой. При социализме все пропадало, потом появлялось, снова исчезало – вечный базар-вокзал. А с желтым красителем проблем не возникало, его на железной дороге хоть завались было, не помню, зачем его там использовали. У Захарки брат в депо работал, кузнецу канистрами краску таскал. Вот откуда одуванчики. Ответила я на твой вопрос, дальше говорю. Объяснила уже, мы живем тихо, мирно, преступления в Лычкове такие – спьяну друг другу морду набить. Потом проспались, угрызлись совестью и помирились. Курицу у соседа придушили и съели. Зачем? «А чего она на наш огород приперлась?» Жена мужа к соседке приревновала, разборку затеяла. Ничего серьезного никогда не было. А тут! Могилу вскрыли! Покойную ограбили. Да только Павел сам виноват! Не следовало людей в грех вводить! Человек-то слабый, увидел вещь дорогую и соблазнился. Нефиг выпендриваться, упокой, как всех, с венком из железных одуванчиков. Зачем мертвой настоящая диадема, да еще о-го-го какая ценная?
– Вы уверены, что у Екатерины на голове была настоящая диадема? – осторожно поинтересовался я.
Зоя посмотрела на ватрушку, которая лежала на моей тарелке.
– Попробуй, или фигуру бережешь?
Делать нечего, пришлось приняться за угощение. К моему удивлению, оно оказалось очень вкусным. Зоя подперла подбородок кулаком.
– Полагал, что у деревенской бабы выпечка дерьмовая? Не хотел даже понюхать ее? И считаешь меня тупицей, которая золотишко от фуфла не отличит?
– Нет, – с набитым ртом солгал я, – просто недавно поел. А в случае драгметалла можно ошибиться.
