Увиденное молодому чародею очень не понравилось, о подобном ему рассказывал учитель, но утверждал при этом, что знания о таких проклятиях давно утеряны, и не просто утеряны, а намеренно забыты — слишком они страшны. Прямо на груди женщины сидел черный паук в половину человеческой головы и пожирал жизненную энергию бедняжки, куда-то пересылая ее по пульсирующему багровому каналу. Для проклятой это сопровождалось адской болью, увеличивая тем самым выход энергии.
— Сейла! — позвал ученицу Кейсав. — Иди сюда.
Та подошла.
— Переключись на чародейское зрение.
Девушка сделала это, посмотрела на герцогиню и отчаянно завизжала, спрятавшись за спину наставника. От ее визга вздрогнули все в спальне.
— Ты чего орешь?! — возмущенно спросил Кейсав, поворачиваясь к ней.
— Я... я пауков боюсь... — растерянно пролепетала Сейла.
— Но ты его видишь?
— Вижу, конечно, вон как пожирает бедную, скоро совсем сожрет...
— Раз я тут, уже не сожрет, — успокоил ее Кейсав, затем повернулся к Ниркату. — Слышали?
— Слышал, — хмуро отозвался тот. — Что за паук?
Молодой чародей коротко объяснил.
— И что делать? — закусил губу глава тайной стражи. — Спасти можно? Что это вообще такое?
— Это компенсационное проклятие, наложенное очень сильным и очень умелым чародеем, скорее даже мастером Искусства, — пояснил Кейсав. — Оно для любого из нас буквально бросается в глаза, и я никогда не поверю, что ваш придворный чародей его не видел. А спасти госпожу можно, хоть мне это и нелегко дастся. Приведите двух живых овец, я переброшу проклятие на них, после этого их следует немедленно забить и сжечь дотла, ни в коем случае не использовать мясо или шерсть. Также понадобится несколько ведер горячей воды, десяток тазов и множество чистых полотенец. Плюс пять-шесть служанок, я объясню им, что нужно делать. Герцогиню будет немилосердно рвать, она станет потеть черной слизью, ее придется раз за разом обмывать и обтирать.
— Ясно, сейчас подготовим все необходимое, — кивнул Ниркат. — И... благодарю, что взялись.
— Учтите, госпожа вполне может умереть в процессе снятия проклятия, — предупредил молодой чародей. — Я кое-что умею, но я далеко не бог.
— Я это понимаю, — кивнул глава тайной стражи. — Значит, это именно проклятие погубило предыдущих жен его светлости?
— Да, — подтвердил Кейсав. — И это проклятие наложено на весь его род, потому после исцеления герцогини мне стоит посмотреть на него самого. Возможно, с герцога тоже придется снимать какую-то гадость.
— Я доложу его светлости, — нахмурился Ниркат.
Вскоре принесли все требуемое и притащили блеющих овец. Их привязали к ножкам кровати так, чтобы не могли пошевелиться. Кейсав объяснил служанкам, что нужно делать, обошел кровать вместе с Сейлой, которой велел внимательно смотреть и запоминать все, что он делает. Некоторое время молодой чародей молча стоял, заранее подготавливая нужные связки, чтобы не сплетать их в процессе работы — там счет пойдет на секунды, отвлекшись на создание связки, можно упустить общую нить снятия, и проклятие убьет герцогиню. Кейсав себе этого не простит! Фаэр научил его, помимо прочего, одной истине, которой следовал и сам. Делаешь что-то? Делай максимально хорошо, чтобы не пришлось потом переделывать. А если бедная женщина погибнет из-за его невнимательности, то в этом будет его вина, и это не изменишь и не переделаешь.
— Господин Ниркат, прошу проследить, чтобы мне никто не помешал, — обратился Кейсав к тому. — Кто бы ни пытался войти в покои, пусть даже сам герцог, он не должен делать этого, пока я не закончу. Если я отвлекусь, герцогиня умрет. И вина за ее смерть будет на человеке, сорвавшем ритуал. А теперь я начинаю. Ритуал займет около часа. Проклятие слишком глубоко въелось.
— Я вас понял, господин чародей, — наклонил голову глава тайной стражи.
Он выставил за дверь своих охранников, однако сам остался внутри, не считая себя вправе покинуть умирающую герцогиню. Чародей поднял руки, и вокруг кровати начали возникать бесчисленные светящиеся линии, заключая ее, его самого с ученицей и дрожащих служанок в странную, многомерную фигуру, назвать ее пентаграммой было нельзя — нечто неизмеримо сложнее. Затем зазвучал жутковатый речитатив на незнакомом, гортанном и пугающем, нечеловеческом языке. От его звучания Нирката бросило в холодный пот, подобных спектаклей никто из лэрских чародеев никогда не устраивал, судя по всему, этот молодой парень знает намного больше седых стариков, считающих себя мэтрами в Искусстве. Что ж, это было ясно хотя бы по тому, как он исцелил ребенка с раздавленными ногами.
Герцогиню выгнуло дугой, она протяжно закричала и затряслась, ее начало рвать вонючей черной слизью, льющейся из рта буквально потоком, а затем та же черная слизь стала сочиться из ее кожи. Напуганные до полусмерти служанки принялись обтирать тело госпожи влажными полотенцами, с ужасом глядя на Кейсава, продолжающего чеканить катрены ритуала на одном из древних языков акала, который пришлось изучить по требованию учителя. Проклятие начало поддаваться, хоть и очень неохотно. Сила чародея, наложившего его, была огромна, а знания, как минимум, равны знаниям Фаэра. Но почему он применил Искусство во зло? Неужто опять знания достались самовлюбленному подонку, подобному Даргалу? Если так, то это большая беда...
Однако все же проклятие было наложено несколько небрежно, Кейсав заметил несколько огрехов и не преминул ими воспользоваться, что чуть ли не вдесятеро облегчило ему работу. Видимо, наложивший отличался немалой гордыней и был полностью уверен, что снять его проклятие не сможет никто, поскольку попросту нет способных на это. Зря он так, на любую силу и любое мастерство всегда найдутся другие сила и мастерство. Но вот отпечаток его силы надо запомнить, такой чародей чрезвычайно опасен, он способен все Дэлоуэ обезлюдить ради своих амбиций. А может, и вообще Шиннане служит, что тоже вполне возможно. Надо же было выдумать такую мерзость!
Кейсав окончательно вытащил последние нити проклятия из несчастной женщины и перенес их на овец, тут же не своими голосами заверещавших от боли. Ему было очень жаль ни в чем не повинных животных, но иного способа спасти герцогиню не было.
— Убейте овец, срочно! — обратился он к мертвенно бледному Ниркату. — Ударом кинжала в затылок, чтобы мгновенно! С их смертью проклятие рассеется.
Глава тайной стражи кивнул, подошел, достал тяжелый кинжал и двумя ударами порешил овец, уже почти полностью покрывшихся черной слизью. Но как только они умерли, эта слизь начала исчезать, а затем исчезла полностью, словно кто-то невидимый смыл ее мокрой тряпкой. Чародей махнул рукой, и постель герцогини очистилась. Ниркат при виде этого только головой покачал — возможности парня поражали.
— Что здесь происходит?! — неожиданно раздался надтреснутый старческий фальцет. — Что происходит, я вас спрашиваю?! Кто позволил?!!
В дверях стоял придворный чародей, мэтр Тирхан, среднего роста полный старик с надменным лицом. Однако сейчас оно было не надменным, а напуганным и разъяренным. Стражники не посмели задержать чародея, за что глава тайной стражи взглядом пообещал им множество неприятностей.
