— Это касается общей собственности.
— Ну и что?
— Собственности Дафни.
Он дернулся так резко, как будто я ударил его по лицу мокрым
полотенцем. Глаза его похолодели, а губы сжались.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Может, все-таки пойдем к машине или вы хотите послушать
здесь?
— Я никуда не пойду. А если вы будете донимать меня, то
отниму пушку и сотру вас в порошок.
— Ладно, я хотел дать вам шанс решить все полюбовно, —
сказал я и не спеша направился по дорожке к месту, где оставил машину, но через
минуту услышал за спиной тяжелые шаги. Мне на плечо легла здоровенная рука.
— Вот что, Лэм, я не хочу, чтобы вы уходили с тем, чтобы
причинить мне неприятности.
Я не обернулся:
— Вы уже сделали это за меня.
Я открыл дверцу машины и сел за руль.
— Вот что, подождите минуту, — сказал Фарлей. Он обежал
вокруг машины и сел рядом со мной:
— Расскажите мне, в чем дело.
— Это о вашей с Дафни общей собственности, — повторил я. —
Вы выиграли на тотализаторе сто двадцать с чем-то тысяч долларов. Сколько из
этой суммы вы намереваетесь отдать Дафни за то, что сбежали с ее деньгами и…
— Вот что, Лэм, в этом браке не было ничего хорошего. Она
это знала. Она согласилась на формальный брак со мной, чтобы в глазах своих
друзей придать себе видимость респектабельности.
— Вы записали все это в свидетельстве о браке? — спросил я.
— Не говорите глупостей! Я промолчал.
— Сколько она хочет? — наконец спросил он.
— Не знаю, — ответил я, — я посоветую ей удовлетвориться
пятью тысячами, если буду иметь на руках деньги.
— Пять тысяч! — воскликнул он, — вы с ума сошли? Знаете,
сколько у меня осталось после того, как государство запустило в мой карман свою
лапу?
— Поэтому я и прошу пять тысяч. Иначе я сказал бы —
пятьдесят.
— Слушайте, Лэм, я женат. У меня дочка семи лет. Она славный
ребенок. Подумайте, что будет с ней, если…
— Если я проболтаюсь?
— Вот именно.
— Почему же вы не думали об этом раньше? — спросил я.
— Слушайте, Лэм, я торговец. Я часто уезжаю из дома, и
тогда, как всякое живое существо, я… Но я люблю свою жену и дочку и никогда не
причиню им вреда.
— Все это хорошо, — заметил я, — если не хотите, тогда
нечего бояться.
— Я не это имел в виду. Иногда бывает такое состояние, когда
совершаешь поступки, за которые потом становится стыдно. Но делаешь это не
нарочно, а под влиянием минуты. Скажите, вы понимаете меня?
— Конечно, понимаю, — ответил я, — и, кроме того, я думаю, что,
если вы честный человек, вы заплатите Дафни пять тысяч долларов.
— С моей точки зрения, она не имеет права ни на цент. Она
знала, на что шла.
— С моей точки зрения, она имеет право на гораздо большую
сумму. Женившись, вы обманули ее. Она жалела вас и не стала преследовать в
судебном порядке. Но когда вам повезло, вы получили много денег, она сразу
вспомнила общий счет, с которого вы, перед тем как сбежать, забрали все деньги.
— Там было чуть больше тысячи ста долларов, — сказал он. — Я
верну их. Я с самого начала собирался вернуть их. У меня были проблемы с
деньгами, и я снял все деньги, потому что нуждался в них и еще затем, чтобы,
чтобы… чтобы…
— Чтобы?
— Чтобы нанять частного детектива, черт побери, — выпалил
он.
— Точно. Но теперь именно она наняла детектива, и это будет
стоить вам пять тысяч. Однако я не уверен, что смогу убедить ее согласиться на
это.
— Но я не могу…
— Бросьте. Вы в состоянии…
Рядом остановилась полицейская машина. Оттуда вышел сержант
Фрэнк Селлерс со сравнительно свежей сигарой во рту. Он шел к нам.
— Ну, Малыш, ты заставил нас чуть-чуть поохотиться за тобой,
— сказал он, — давай разбираться, что здесь к чему. — И он показал Фарлею свое
удостоверение: — Ваше имя?
— А в чем дело? — спросил тот.
— Ваше имя? — повторил Селлерс. — И не надо тратить время на
выдумку…
— Деннис Фарлей.
— Давно вы знаете этого парня, Дональда Лэма?
— Впервые увидел.
— Кто он?
— Частный сыщик.
— Чего он от вас хочет?
— Это мое личное дело.
— Я спрашиваю, чего он хочет?
Фарлей колебался. Дверь его дома открылась, и на пороге
показалась хорошенькая женщина. Она увидела, что Фарлей сидит в моей машине, а
рядом остановилась полиция, хотела что-то сказать, потом повернулась, собралась
было идти домой, но, передумав, остановилась у калитки, наблюдая за нами.
— Итак, — повторил Селлерс.
— Он частный детектив и требует деньги для одной женщины, с
которой мы повздорили несколько месяцев назад на Среднем Западе.
— Ее имя.
— Это не имеет значения. Это…
— Как ее зовут? — резко перебил Селлерс.
— Дафни Крестон, — ответил Фарлей.
— Черт меня побери, — пробормотал сержант.
— Это похоже на шантаж, — продолжал Фарлей.
— Каким образом я угрожал вам? — спросил я.
— Это некстати…
— Я угрожал вам?
— Вы говорили о неприятностях.
— Я объяснил, что это за неприятности?
— Ну… нет.
— Я угрожал, что буду преследовать вас, если вы не выполните
то, что я прошу?
— Наверное, вы намекали…
— Ерунда, — перебил я, — я никому не угрожал. Я представляю
интересы женщины, у которой к вам справедливые требования. Если в вас осталась
хоть капля порядочности, вы заплатите. Если нет, ничем не смогу вам помочь.
Кроме того, я не обещал вам, что, даже если вы примете ее условия, все будет в
порядке.
— О чем это вы? — спросил Селлерс.
— Это небольшая семейная ссора, сержант. Фарлей вынул из
кармана чековую книжку и сказал:
— Хорошо, я выпишу Дафни чек на пять тысяч и подпишу: «На
покрытие всех требований — законных, справедливых и прочее».
