Дверь во внутренний коридор отворилась, и девушка нервно
вскочила. Учтивый человек с портфелем в руках сказал:
— В 12-А все готово, мисс Смит.
Женщина за столом кивнула, улыбнулась, подняла трубку и
что-то сказала, но я не расслышал.
Человек, у которого в 12-А было все готово, удалился, и
дверь мягко закрылась за ним. Женщина за столом обратилась ко мне:
— Вы можете пройти на условленную встречу, мистер Лэм.
Потом она сделала паузу, улыбнулась девушке и сказала:
— Всего несколько минут, мисс Крестон.
— Спасибо, я подожду, — ответила девушка.
Я подошел к столу. Секретарша вручила мне листок бумаги и
сказала:
— Третья комната справа.
Я взглянул на листок. На нем стоял номер 12-А. Открыв дверь
третьей комнаты, я вошел в небольшой коридор, в котором было шесть дверей — по
три с каждой стороны. Последней справа была дверь комнаты 12-А. Я открыл ее.
Крупный смуглолицый мужчина с жирными волосами рассматривал меня такими же
холодными строгими глазами, как у Берты Кул.
— Мистер Лэм? — спросил он.
— Да.
— Садитесь.
В небольшом кабинете находились внутренний телефон, стол с
вращающимся креслом, два обычных стула, несколько картин. Больше ничего не
было.
Человек за столом представился:
— Меня зовут Родней Харнер, мистер Лэм. Я очень рад вас
видеть. Вы пишете, что читали наше объявление в газете.
— Да.
— И вы можете рассказать нам о свидетеле происшествия?
— Точно.
— Расскажите о нем подробнее.
— Я его знаю. Харнер улыбнулся:
— Естественно.
Должен сказать, что мистер Родней Харнер был человеком
внушительных размеров. Особенно бросались в глаза здоровенные руки, лежащие
перед ним.
Я спросил:
— Обещано вознаграждение?
— Обещано, — ответил он, — а пока я должен объяснить вам
кое-что, чтобы потом между нами не было непонимания.
Харнет нагнулся, открыл чемоданчик, вынул карту, расстелил
ее на столе, потом достал две игрушечные машинки и поставил их на карту. Это
была масштабная схема перекрестка Гилтон-стрит и Крэншоу-стрит. Улицы были
специально помечены.
— Ну вот, — сказал Харнер, — эта машина — «форд-гэлакси»,
ехавшая по Гилтон-стрит. Кстати, на этой улице стоит светофор, мистер Лэм.
Итак, «кадиллак» ехал по Крэншоу-стрит, а «форд» — на большой скорости по
Гилтон-стрит. Когда «форд» приблизился к перекрестку, на светофоре со стороны
Гилтон-стрит горел желтый, и водитель, видимо, сделал отчаянную попытку
проскочить до того, как зажжется красный. Но когда он подъехал, красный уже
загорелся, а у «форда» была слишком большая скорость. Он не смог остановиться,
оказался на перекрестке и ударил «кадиллак».
Я молчал.
Харнер передвинул машинку, которая обозначала «кадиллак»,
ехавший по Крэншоу-стрит.
— Вот, — сказал он, — «кадиллак», который подъехал к
перекрестку. Там была еще одна машина. Она стояла в правом ряду. «Кадиллак» был
в левом, и водитель уже собирался остановиться на красный. Но зажегся зеленый,
и «кадиллак» въехал на перекресток.
— Он видел «форд»? — поинтересовался я. Харнер немного
замялся:
— Он смотрел на светофор. Потом «форд», который так
необдуманно проследовал на красный, на большой скорости оказался на перекрестке
слева.
— Когда он ударил «кадиллак»? — спросил я.
— Этот момент, конечно, смущает, — ответил Харнер. —
«Кадиллак» ехал на зеленый свет на средней скорости. Водитель внезапно увидел
«форд» и нажал на тормоз. А «форд», вместо того чтобы сделать то же самое,
прибавил скорость, попытался проскочить, и получилось, что именно «кадиллак»
ударил «форд». «Кадиллак» в это время почти остановился…
— Понятно, — сказал я.
— Очевидно, что виноват водитель «форда».
— О да, — сказал я.
— У вас есть свидетель? — спросил Харнер.
— Вы упомянули о вознаграждении, — опять ненавязчиво заметил
я.
— Да. Награда в триста долларов.
— Все, что я должен сделать, это представить свидетеля?
Харнер постучал пальцем по карте:
— Вы должны представить свидетеля, который сможет показать,
что «форд» проехал на красный свет и несет ответственность за происшествие.
— Ясно, — сказал я и замолчал.
— Думаете, вы знаете именно такого? — спросил Харнер.
— Да.
— Тогда мы бы очень хотели с ним поговорить. И конечно, —
добавил он с любезной улыбкой, — привести его сюда в ваших интересах.
— Тогда я получу триста долларов?
— После того как вы представите свидетеля, мы поговорим с
ним, проверим правильность его показаний и оформим их письменно, — отрезал
Харнер.
— После этого я получу триста долларов? — уже навязчиво
спросил я.
— После этого вы получите триста долларов.
— А если он даст не такие показания, какие вам нужны?
— А-та-та, молодой человек, — ответил Харнер, — я хочу,
чтобы он рассказал все так, как было на самом деле. У нас уже есть изложение
этого происшествия шофером, который был застрахован нашей компанией. Мы не
дадим вам денег, если у свидетеля будет плохая память или он будет связан с
противоположной стороной.
— Этого не будет, — сказал я, — но вдруг я приведу
свидетеля, а потом случится что-нибудь, и вы не заплатите мне.
— Я человек слова, мистер Лэм.
— Мне кажется, неплохо будет получить что-то заранее.
— Мы не можем платить деньги до того, как увидим и услышим
свидетеля.
— А если я и есть свидетель, то все равно получу
вознаграждение?
Он нахмурился:
— Это сложный вопрос. Вы не сказали об этом заранее. По
сути, ваши вопросы говорят о том, что вы раньше ничего не знали об этом
происшествии.
— Я хотел узнать ваше мнение, — ответил я.
— Вы и правда свидетель? — резко спросил он.
— Я получу триста долларов, если это так? — задал я свой
конкретный встречный вопрос.
Он некоторое время поерзал на стуле и затем сказал:
