Ну он палку на всякий случай с собой взял, но до дома спокойно уже дошел. Родне, конечно, рассказал. Собака с человеческим лицом! Собирался даже показать всем, но ее раньше нашли. Потому что назавтра на том месте, где собака бросалась, обнаружили труп одной такой Силантьевой. Вдовая женщина была, на всех крысилась. Про нее давно слухи ходили, что ведьма. Она всех мужиков люто ненавидела, вон аж до какой степени.
Федихин замолчал, выжидательно глядя на меня.
Я услышал, как на участке прокашлялся Михал Семеныч и начал чем-то стучать. Это придало мне смелости.
— Так, это какая-то детективная загадка? Итак, нам дано: ночью была убита ударом палки по голове одинокая нелюдимая вдова. В то же время мужчина дома
рассказал близким, что на него якобы напала странная собака, которую ему удалось забить палкой. А когда обнаружили тело, смолчал, и его родные смолчали. И пустили слух, что жертва сама виновата, потому что ведьма. И что, полиция так и не нашла виновного?
— А что виновный? Ведьма же. Он собаку убил. Зачем ему родне врать? Легче вообще ничего не сказать.
— Ну караул вообще! А эти пьяные подростки, которые ночью поймали и насадили на кол незнакомую женщину? Это вообще нормально?
— Это было колесо, а не женщина. Они видели, что их преследовало колесо.
— Ага, и самогон тут совершенно ни при чем. Да тут не деревня, а резервация маньяков-убийц! Надеюсь, сейчас ничего такого у вас не происходит? Все в прошлом? Или надо с наступлением темноты дома сидеть и местным жителям на глаза не попадаться?
В ответ студент только неопределенно передернул плечами. И от этого остался неприятный осадочек.
— Я-то не шляюсь по вечерам. У меня дел невпроворот. — Он опять вытащил свой блокнот с ламой и помахал им в воздухе.
Подумаешь!
Тут Федихин просек, что к нам направляется Михал Семеныч, быстро убрал блокнот, небрежно махнул: «Бывай!» — и ушел.
Только дед не к нам топал, а что-то продолжал на участке делать. Так что студент тот еще трус. Не лучше меня. И вообще, зачем он мне травил страшилки, если просил все такого рода пересказывать ему? Я же ничего так и не пересказал!
Может, это была своего рода проверка? Правда, затрудняюсь сказать, что он проверял. Или Федихин хотел услышать о чем-то таком, что для меня было бы неожиданностью, к чему я не был готов, а потому рассказал бы ему, не догадываясь, какое это имеет значение, потом забыл бы об этом благополучно, а студенту того и надо. Тут, в Никоноровке, все странное, как и повод, по которому мы здесь. Наверное, лучше не задумываться и плыть по течению.
Глава девятнадцатая
Алина опять спала, как в кому впала. На этот раз мама успела довести ее до комнатки, прежде чем сестра окончательно отрубилась. И теперь мама только и делала, что поминутно проверяла: дышит дочь или нет.
Ни разу мне не удавалось поболтать с Алиной просто так, даже утром, когда она была вменяемая. Возвращалась-то от знатки она всегда как воды в рот набравшая. Как немая стала. Вообще ни с кем не разговаривала, даже с мамой.
А вот я хотел поговорить! Не с Алиной, конечно, и тем более не с Палашкой (вообще боялся еще раз ее голос услышать), а с мамой. Но мама слушать меня отказывалась, еще и упрекала:
— Егор, мы здесь ради Алины. Ну нельзя же все время только о себе думать!
Я прямо разозлился:
— А кто тогда будет обо мне думать? Вообще никто? Верни мне тогда телефон!
— Что за детские капризы, сын?
Взбесившись, я хлопнул посильнее дверью и выскочил во двор. Потом спохватился, что вообще-то мы не у себя дома, и мне стало слегка неловко.
Чтобы немного поостыть, решил прогуляться. Пришлось, правда, очень тихо и осторожно вернуться, чтобы взять налобный фонарь и оставить бейсболку. Вместе они никак не сочетались.
Мама уже ушла к себе в комнатку, опять проверять Алину. С одной стороны, хорошо, что не стала дальше выяснять отношения. С другой — как-то досадно, что сейчас ей совершенно не важны ни мои обиды, ни мое состояние.
Я почему-то был рад, что студент с наступлением темноты безвылазно сидел дома. Может, боялся, что ему накостыляют за назойливость, или еще что. С таким нестабильным поведением неудивительно, если его местные побьют. Хотя мне, в общем, без разницы. Кроме него и этого мужика стремного, никто до меня не докапывался.
Блин, зря я про мужика вспомнил. Бадя-бадя…
Ленька еще этот… Хорошо, что больше они мне не попадались. Показали жуткое представление и пропали. Или я их видеть перестал?.. Во всяком случае, я теперь и близко к той заброшке не подойду, даже днем. Тут дело ясное.
Да что я вечно всего боюсь? За меня-то никто не боится! Представляю, как отреагировал бы отец на новость, что его сын трусит по деревне гулять. Вот назло всем буду ходить где хочу и когда хочу. Надоело!
Фонари на улице совсем не горели, но было довольно светло. А кроме того, пустынно и тихо. Местные спать ложились рано и просто так по деревне не разгуливали, особенно с наступлением сумерек. И даже собаки уже на меня не обращали внимания. Только из-за какого-то забора лениво, чисто для проформы, псина тявкнула, но ее никто не поддержал. Вообще животные здесь были на редкость спокойные, лишний раз голоса не подавали. Вон и студент говорил, что собак на привязи по ночам держат.
Ночью все дома выглядели как заброшенные, поэтому странный шелест за спиной заставил меня напрячься и резко обернуться. Сначала я вообще ничего не увидел. Никого. Тогда включил налобный фонарь, радуясь своей предусмотрительности. Не особенно далеко он светил, но луч пробивал сумрак достаточно, чтобы убедиться: на дороге никого нет. Только звук. И вроде шуршание какое-то знакомое, но сразу не сообразишь, что такое.
И тут прямо из густой темноты, в которую уже погрузился противоположный край улицы и до которой не дотягивался луч фонаря, на дорогу выехало велосипедное колесо. Одно-единственное колесо, будто кто его толкнул в мою сторону. Колесо! Я чуть не рассмеялся от облегчения, что это не мужик или еще кто-нибудь в том же роде.
Хотя… Я остановился, чтобы посмотреть, кто так развлекается. Колесо уверенно катилось в мою сторону, но ни одна живая душа так и не появилась. На радиоуправлении, что ли?
Почему-то почувствовав неприятный холодок между лопатками, я резко развернулся и быстрым шагом направился домой. Шелест за спиной приблизился. Колесо и не думало падать и тоже как будто ускорилось.
Ну такого быть не может. Я обернулся на ходу — и чуть не вскрикнул, когда колесо с силой ткнулось мне
