Книга Кошачья голова, страница 48. Автор книги Татьяна Мастрюкова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кошачья голова»

Cтраница 48

Так, Клавдия Матвеевна. Значит, точно та бабка из магазина, похожая на старуху из нашей квартиры. Старуху, которой не было… Колдунья, да еще и родственница нашим хозяевам, и соперница Ульяны Ильиничны. Так, может, это она икотку навела, потому Алину от нее и прятали?!

Нет, пожалуй, хватит, иначе я вообще параноиком заделаюсь. Или уже такой. Так не бывает. Ага, все бывает…

Еще баба эта белая. Раков мне подсунул трупных! Никто их не ест, а я, значит, типа каннибал.

Психанув скорее сам на себя, я содрал с забора сетку с еще живыми раками. Они просовывали наружу острые усы и похожие на клюв носы. Они — животные, ни в чем не виноваты.

За все время никто из хозяев к ним даже не притронулся, хотя они уже подванивать стали. Значит, не вчерашние. Вот же не лень было мотаться только для того, чтобы мне подкинуть.

По-хорошему, раков надо бы обратно в реку отвезти. Но с какой стати я должен этим заниматься?

Местные вообще оттуда драпанули из-за ичетика. И я не идиот, чтобы туда возвращаться. Да и на чем? Велосипеда у меня нет. А если бы был, я лучше до железнодорожной платформы на нем доехал бы.

Вот удивительно, столько с этим студентом разговаривал, а не знаю, в каком доме он живет. Ну и ладно!

Подгоняемый бешенством, я буквально бегом добежал до заброшенного дома, где обитал этот стремный бадя-бадя. Сейчас я совершенно его не боялся, никого не боялся. Участок был по-прежнему заросшим и тихим. Покосившаяся калитка закрыта. Я не стал заходить.

Размахнувшись сеткой, как пращой, закинул ее вместе с раками через забор, подавив первоначальное желание прицелиться в одно из распахнутых окон. Раки плюхнулись куда-то в густую траву, прямо под кусты смородины. Ничего, не пропадут — кошки, или кто тут у них, сожрут. Нет, кошки вряд ли, не видел их. Скорее уж собаки, хотя тоже не видел, чтобы они просто так бегали по деревне, вне хозяйских участков.

Или, может, раки лужу какую-нибудь найдут и там поселятся. А что до неизбежного запаха, то дому еще один оттенок вони не повредит. И вообще мне плевать!

Но когда в кустах захрустело, я не сумел сдержать любопытства. Ничего ведь не случится, если я одним глазком посмотрю? Среди бела дня… Впрочем, тут белый день вовсе не гарантировал безопасность от всякой нечисти.

Конечно, за калитку я заходить не стал, только забрался на перекладину, чтобы подальше видеть. В кустах, куда так метко приземлилась сетка с раками, была навалена груда тряпья. И она прямо-таки ходила ходуном. Может, здесь все-таки есть кошачье логово? Как-то трудно представить себе деревню совсем без котов. Но когда пригляделся внимательно, немедленно соскочил с калитки и помчался, не оглядываясь, домой.

Это были, конечно, никакие не тряпки. И, к большому сожалению, не коты.

Каженник, юродивый или кто он там, скрючившись сидел на земле и, вытаскивая раков из сетки, запихивал себе в рот. Пожирал прямо с панцирем. Живых. Хрустя хитином, чавкая и по-кошачьи урча. Как зверь.

Я убежал до того, как он обернулся. Надеюсь, что до того.

Мне очень хотелось это развидеть, очень.

Какое счастье, что я чуть не налетел на маму с Алиной. Сестра еле плелась, низко опустив голову, и мама буквально волокла ее на себе. Я тут же подскочил и пристроился рядом, перехватив обмякшее тело сестры. Вглядевшись в ее лицо, я увидел, что она элементарно спит!

Мама сделала мне знак, чтобы я молчал, и так, не разговаривая, мы доволокли Алину до дому и уложили в кровать. Наверное, со стороны выглядело, будто мы тащим пьяницу, но мне, честно говоря, было наплевать, кто и что подумает, потому что мамино лицо было озарено надеждой. И хотя она волокла практически бесчувственную дочь, она улыбалась. И еще сестра в какой-то момент ласково прижалась головой к моей голове, и я понял, что это только она сама, наша Алина.

Алина лежала на кровати с таким умиротворенным лицом, так сладко спала, будто не было никаких ужасов в ее жизни. Я давно не видел ее такой.

Мама поманила меня за собой, и, прикрыв дверь их комнатки, мы вышли во двор и сели на лавочку.

Хозяева были где-то заняты своими делами. Жарило солнце, со стороны цветочной грядки веяло густым медовым ароматом. Мимо с громким гудением пролетел огромный шмель. Под нашими ногами куры лениво клевали шелуху от семечек, а мама рассказывала мне, как Ульяна Ильинична спасала Алину от икотки.

Это настолько не соответствовало радостной, умиротворенной летней атмосфере вокруг, что казалось

еще более жутким, но мама улыбалась и вытирала непроизвольно текущие слезы. Слезы не отчаяния, а облегчения.

Алина, по словам мамы, проснулась утром сама и первый раз поела с удовольствием. Потом даже самостоятельно вышла из дома. Правда, вскоре опять обессилела, и ей потребовалось посидеть на ступеньках крыльца, чтобы переждать головокружение и дрожь в ногах.

До дома знатки мама с Алиной добирались медленно, но без остановок. Не разговаривали, но маме показалось, что Алина уже чувствовала приближение избавления. На перилах крыльца висел передник, который, оказывается, Алина всегда надевала во время визитов к знахарке. Мама сказала, что сестра сама надела его, маме даже не пришлось помогать.

В домике Ульяны Ильиничны, несмотря на знойное марево на улице, было оглушающе жарко из-за растопленной печи. Едва они зашли в комнатку знахарки, Алинино лицо внезапно исказилось, она отшвырнула стул и стала очень громко материться.

Я бы ни за что не поверил, не скажи об этом мама. Алина никогда не позволяла себе ругаться матом при взрослых и дома, тем более — при родителях. Мама сказала, что она и сама слов таких не знала. Как будто ругался какой-то пьяный мужик с социального дна, а не юная девушка из приличной семьи. И ужасно было в свой адрес такое от собственной дочери слышать. Приходилось напоминать себе, что это не Алина, не мамина девочка. А вот Ульяна Ильинична и ухом не повела, вообще внимания не обратила, хотя поток брани был обращен в первую очередь на нее и потом уже на маму. Старушка с неожиданной силой усадила Алину на другой стул и, удерживая ее за плечи, а сама откинув голову, стала читать какое-то заклинание.

— Вроде по-русски говорила, а непонятно что.

А студент хотел, чтобы я слова записывал, ха! Да зачем вообще я про него вспоминаю теперь…

Алину страшно ломало и корежило, но она не могла вырваться из-под рук знахарки, продолжающей держать ее за плечи. И встать не могла, словно была привязана к стулу.

Мама особенно не вдавалась в подробности, но даже при одном воспоминании побледнела так, будто сейчас в обморок упадет.

Не моя сестра и не мамина дочь, а Палашка страшно и оглушительно выла на разные голоса. Жужжала, как муха. Орала, как от боли. Пот ручьями лился с Алининого лица, и непонятно было: из-за жары растопленной печи или от напряжения.

Ульяна Ильинична в какой-то момент резко развернула Алину вместе со стулом к себе и обеими руками пригнула голову вниз, надавливая на затылок. Мою бедную сестру стало рвать какими-то водорослями и жуками. Теперь мама поняла, зачем нужен был передник.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация