Нура указала на дверь по другую сторону дворика, почти невидимую в зелени.
- Покои принца Акина. Эта дверь тоже ведет к нему, - добавила она и подвела Ханну к решетчатой двери, открывавшейся в небольшой коридор, соединявший спальни.
Ханне показалось, что ее ребенок сделал сальто. От мысли, что Акин будет рядом, ей сделалось жарко. Однако она напомнила себе, что он никогда к ней не придет. Так что дверь можно забить.
- Детская этажом выше. Лифт рядом с кухней.
Нура препроводила Ханну в ванную. Ванну, в которой могло разместиться не менее шести человек, окружали мраморные колонны. Душевая кабина была огромной, как автомойка. Кроме размеров, ванная поражала роскошью: золотые краны, вручную расписанная плитка, зеркала в травленых рамах, шелковые ковры. Была даже бархатная кушетка на тот случай, если ей захочется отдохнуть между мытьем одной и другой руки.
Ханна услышала отдаленный звонок.
- Звонят в дверь. - Нура извинилась и поспешила прочь.
- У меня есть свой звонок? - пробормотала Ханна.
Она присела на кушетку и принялась раздеваться. Включая душ, она надеялась, что от горячей воды у нее в голове прояснится, а сумбур мыслей развеется.
Мыло было шелковистым и пахло ванилью, а шампунь - ананасом и кокосом. Наслаждаясь тугими струями, Ханна вдруг увидела, что перед душем ее ожидает Нура с махровой простыней в руках.
- Я… я не привыкла, чтобы чужие видели меня голой, - сказала она, поворачиваясь к камеристке спиной.
- На свете нет ничего красивее беременной женщины. Гордитесь тем, что вы носите будущего короля.
Было совершенно очевидно, что главная задача Нуры состояла в том, чтобы поддерживать хрупкое эго своей госпожи. Поэтому Ханна не стала сопротивляться, когда камеристка вытерла ее полотенцем и принялась втирать в ее тело увлажняющий крем, и пришла к выводу, что подобные процедуры - вполне достойный повод для того, чтобы выйти замуж за Акина.
Нура надела на нее шелковый халат, и они вернулись в гардеробную. Нура сразу обратила внимание госпожи на конверт, который принесли, пока они были в ванной. Ханна села в кресло и стала читать письмо, камеристка тем временем занялась ее волосами.
Это был брачный договор. Когда только Акин успел подготовить его? И как он обосновал выплату ей половину ми… Подождите-ка. Половину миллиарда долларов за каждый год брака?
Ханна едва не выронила документ. Договор гарантировал ей не только полную свободу в решении таких бытовых вопросов, как отделка детской или выбор грудного или искусственного вскармливания, но и наделял ее правом нанимать нянь и другой персонал для ребенка. Если она принимала решение учить сына обычаям и языку Бааки, то получала право вето практически по всем аспектам его начального образования. Как было указано в договоре, вопросами его дальнейшего образования предстояло заниматься мудрейшим советникам королевства, которые «опирались» бы на ее мнение.
В договор было включено условие о том, что ребенок должен навещать королеву и проводить время с Акином, дабы учиться искусству государственного управления, и выражалась надежда, что дворец станет для мальчика домом.
Зазвонил телефон, и Нура, взяв трубку, подала ее Ханне.
- Тебя такое устроит? - спросил Акин.
У Ханны учащенно забилось сердце при звуке его голоса. Она посмотрела на себя в зеркало, но без очков увидела только расплывчатые очертания. Разве она может отказаться? Но что привнесет в их брак она? Уж точно не миллиарды, не международное влияние и не страстность в отношениях.
- Я не понимаю, - честно сказала она. - Ты действительно намерен дать мне столько власти? - Его мать возненавидела ее с первого мгновения. Неужели он не заметил?
- Ханна, ты мать будущего короля. Все эти полномочия - твои, что бы ни случилось. Я перечислил их в договоре, так как ты об этом попросила.
- Я… - Она снова перевела взгляд на договор. - Я под впечатлением, Акин.
- Мне нравится, как ты держишься.
Через час Ханну препроводили в большой зал, где уже собралось не менее двухсот человек. Значит, вот так Акин представляет скромную свадьбу?
Хотя Нура постаралась на славу, Ханна все равно выглядела такой, какой и была: беременной на поздних сроках и в очках. А вот Акин, в темно-зеленом биште с золотой отделкой, надетом поверх белой кандуры, и в белой куфее, был великолепен.
В глубине души Ханны теплилась надежда на то, что он женится на ней не только ради ребенка. Ей очень хотелось хоть чуточку нравиться ему.
«Не обольщайся», - осадила она саму себя.
Церемония велась на арабском, и стоявшая позади Ханны девушка тихо переводила ей. Она изо всех сил пыталась вникнуть в суть и осознала, что стала замужней женщиной, только в тот момент, когда Акин надел ей на палец кольцо с крупным сверкающим камнем. У нее перехватило дыхание, рука задрожала. Акин слегка сжал ее пальцы, ободряя, а затем передал ей такое же кольцо, только более массивное. Надевая его на палец Акина, Ханна вдруг ощутила, что на глаза навернулись слезы, и поспешила сморгнуть их.
В следующее мгновение их объявили мужем и женой, и Акин поднял фату. Ханна почувствовала себя уязвимой, как будто с нее сняли всю защиту, и совершенно чужой. Но Акин твердо смотрел на нее, давая понять, что воспринимает их брак абсолютно серьезно. Вдруг он обхватил ладонями ее лицо, наклонился к ней и поцеловал в губы.
От этого поцелуя Ханну словно пронзило молнией. Ее потрясло, с какой нежностью он прикоснулся к ней. На секунду ей показалось, что в его глазах промелькнула искра интереса. Однако поцелуй быстро закончился, так как Акин отстранился и повернулся к гостям.
Ночью Ханна проснулась, как просыпалась всегда в последнее время. Только на этот раз она знала, что больше не заснет - то ли из-за разницы во времени, то ли из-за ребенка. А может, просто потому, что ее сознание решило проанализировать события последних тридцати шести часов.
Новобрачные - ей до сих пор не верилось, что у нее есть муж, - принимали участие в праздновании недолго. Ханну представляли множеству людей, и она чувствовала себя экспонатом кунсткамеры, поэтому испытала небывалое облегчение, когда они с Акином сбежали с приема.
Подгоняемая голодом, она нашла банан и решила съесть его во внутреннем дворике. Она вышла, даже не надев халата поверх тонкой голубой ночной сорочки. Во дворике стояла тишина, в небе сверкали звезды. Она села на оттоманку под деревом, не представляя, в какой степени ее действия соответствуют этикету. А вдруг она совершает ужасную ошибку?
Ее охватила тоска по дому, в душе снова поднялись сомнения. Размышляя, она услышала, как по другую сторону бассейна открылась дверь. Во дворик вышел Акин в подвязанном поясом банном халате и со стаканом в руке. Он сел на такую же оттоманку, и по тому, как тяжело он вздохнул, Ханна догадалась, что в эту ночь он совсем не спал. Она не знала, как поступить и стоит ли дать ему понять, что она тоже здесь, поэтому просто наблюдала за ним.
