Ханна хотела ответить «нет», но вместо этого произнесла:
- Думаю, ты можешь помочь мне с кое-какой информацией, рассказать мне о том, что поможет мне чувствовать себя здесь как дома. Мне нужно понять, как королева относится к моему мужу. - Выражение на лице Нуры стало таким, будто в нее прицелились из ружья. - Как я понимаю, ее величество стала сама не своя после того, как потеряла отца Касвара, - ласково добавила она.
- Матери не должны терять своих детей, - с сочувствием произнесла Нура. - А она много лет назад потеряла еще и дочь. Вы наверняка не знаете об этом.
- Нет, не знаю. Какая трагедия! - Ханна действительно считала это трагедией. - По ее словам выходит так, будто она очень любила принца Эйджаза.
Ей было больно думать, что Акин рисковал своей жизнью ради страны вместо брата, которому в семье отдавали предпочтение. А что, если бы он погиб в битве? Мать скорбела бы по нему так же, как по Эйджазу? Ханне хотелось верить, что да.
- Все почитали кронпринца, - ответила Нура еле слышным шепотом. Она догадывалась, что последует дальше.
- А что королева испытывает к принцу Акину? - задала следующий вопрос Ханна.
- Я… - Взгляд Нуры заметался. Она словно надеялась, что какое-нибудь чудо спасет ее. - Один раз моя мама сказала, что все матери любят своих детей, но некоторые любят одного ребенка чуть больше.
- А другого - чуть меньше?
- Но виноват в этом не ребенок, - поспешно проговорила Нура с несчастным видом. - Думаю, да, иногда такое случается.
Ханна кивнула.
- Спасибо, Нура. Когда я навещала королеву, я видела, как преданно твоя мама заботится о ней. Наверное, для ее величества большое утешение, что есть человек, которого она так хорошо знает и который поможет ей в трудный момент. А мне повезло в том, что у меня есть ты. Как и ты, я желаю Вааки только добра. Спасибо, что помогла мне понять то, что влияет на моего сына и на моего мужа.
- Конечно. - Нура с явным облегчением удалилась.
Акин страшно устал. Он взял свой скотч - алкогольный напиток, с которым его познакомил друг в Оксфорде, - и устроился у бассейна. Камердинер заранее оставил для него полотенце, и сейчас Акин скатал его в валик, подложил себе под шею и лег на кушетку, повернув лицо к звездному небу.
Следовало бы лечь в кровать, размышлял он, однако ему хотелось оказаться поближе к Ханне. Он начал скучать по ней со дня отъезда. И по малышу тоже, вспоминая, как тот держался за его палец, пока спал. Конечно, он понимал, что нельзя считать это проявлением любви - ребенок наверняка хватал за палец всех, у кого был на руках, - однако он почувствовал непреодолимое желание еще раз ощутить крепкое пожатие этих пальчиков.
Услышав тихий шум, Акин открыл глаза и заметил какое-то движение. Это была Ханна. Завернувшись в белый тонкий халат, она шла к бассейну, пересекая ярко освещенные луной и тенистые участки. Акин не шевелился, гадая, а не заснул ли он и не снится ли ему сон. Когда она подошла к нему, он вынужден был признать, что все это происходит наяву.
- Малыш здоров? - спросил он.
- Спит. Я только что покормила его и отправила в детскую, а потом заметила, что ты вернулся, и пришла поздороваться.
Ханна села, и голубое сияние подсветки бассейна отразилось в ее глазах.
- Я думал, что после того, как тебе поставили ретейнеры, ты теперь будешь улыбаться без остановки.
- Как крокодил, целыми днями. - Хмыкнув, она облизнула зубы. - Я всю жизнь прятала зубы. А брекеты, как ни странно, стали для меня броней. Я совсем не смущалась, когда носила их, но сейчас, когда их нет, я опять боюсь улыбаться, чтобы не показывать зубы.
- Такую красоту стыдно скрывать. - Акин легко погладил ее по руке. - Включи это в свой список. Если чувствуешь потребность улыбаться, улыбайся.
Интересно, а в ее списке есть занятия любовью? В свой он такое бы добавил, подумал Акин, поднося руку Ханны к губам. Он сначала поцеловал тыльную сторону ладони, чтобы ощутить вкус ее кожи, затем переместился к запястью, где бился пульс.
- Я должна сказать тебе… - начала Ханна и на секунду замолчала. - Когда тебя не было, твоя мать сказала нечто, что заставило меня думать…
На свете нет лучшего средства избавить мужчину от сладостных мечтаний, чем заговорить о его матери. Акин прижал руку Ханны к груди и терпеливо ждал продолжения.
- Я решила, что ты должен знать… - неуверенно продолжила Ханна, - что я понимаю, какое трудное у тебя было детство.
Внутренние барьеры, которые пали при виде нее, снова заняли свои места, готовые отразить любое нападение.
- Я не хочу говорить о своем детстве, - сказал Акин, выпуская ее руку.
- Я на это и не рассчитывала.
По ее тону Акин понял, что она знает его как облупленного и видит его слабость. Ей удалось разглядеть и вытащить наружу ту боль, что он уже давно запрятал в дальние уголки души. И сейчас он, затаив дыхание, ждал, что она будет делать со своим знанием.
- Я тоже ненавижу говорить о своем детстве, - проговорила она. - Моя мама умерла от передозировки, а об отце я ничего не знала. У моей бабушки был свой дом, но пенсия была крохотной. Я носила одежду с чужого плеча, а на обед ела примитивные сэндвичи. Из-за того, что у бабушки был артрит, я сама готовила эти сэндвичи и сама заплетала себе косички. Я не хотела доставлять ей хлопот, но все равно я была для нее тяжелым бременем. Все это сделало меня замкнутой. Моим вторым домом стали библиотеки. Мне нравится учиться, а библиотеки обеспечивают безопасность, потому что люди там должны вести себя соответствующим образом.
В библиотеках меня никто не дразнил.
Он построит для нее библиотеку, решил Акин.
- Бабушка говорила, чтобы я игнорировала их, но это не означало, что злые шутки меня не задевали. Еще она говорила что-то типа «Цвети там, где тебя высадили». - Ханна слабо улыбнулась. - Я понимаю, что ты не нуждаешься в таком. Ты и так знаешь, каков ты есть. И я восхищаюсь тобой. Я хотела бы быть такой же, как ты.
- Иди сюда. - Акин усадил ее к себе на колени. Он не умел раскрываться так, как это делала Ханна, свои чувства он мог выразить только действием.
Ханна удивленно посмотрела на него.
- Не надо меня жалеть.
- Я и не жалею. Я восхищаюсь тобой. - Он испытал глубочайшее потрясение, осознав, что говорит совершенно искренне. И поцеловал ее. Потому что для него это был единственный способ выразить свою нежность.
Ханне показалось, что она тает, когда Акин так властно завладел ее губами. Он пробудил в ней настолько сильные эмоции, что она задрожала. Она не могла противостоять мощному желанию отдаться во власть мужчины, который обладал не только красивой внешностью, деньгами и властью, но и внутренней силой. Чем лучше она узнавала его, тем сильнее ей хотелось принадлежать ему. К тому же она уже была замужем за ним. Поэтому имела право целовать его. Прикасаться к нему.
