Напротив них сидела милая супружеская пара в летах, по всей видимости, собравшаяся на дачу. Из стоявшей у ног гундосого мужчины кошелки торчала тяпка – странный садовый инвентарь, похожий на металлическую руку монстра. То, что мужчина был гундосым, девушки поняли сразу, как только он начал жаловаться им на жизнь.
– Нам, мужикам, – делился он, – тяжело живется. С самого рождения кто-то за нас все решает. Сначала родители произвели на свет не там, где хотел. Потом в школу отправили за чем-то, наверное, за умом, которого не дали при рождении. Как будто после школы его стал переизбыток! После военкомат в армию отправил, да так быстро, что я своим переизбытком раскинуть не успел, как оказался на границе с дружественной нам страной. И отбивался от этих дружбанов всю свою армейскую молодость. Затем старшина на работу к себе взял, говорил, что на хорошую. После женился. – Мужичок с тоской поглядел на жену, мирно уткнувшуюся в журнал «Крестьянка». – Тоже не сам, – он махнул рукой. – Это она на меня поглядела и решила выйти за меня замуж. Между делом дети как-то народились. Хотел сына, а получил наоборот, и сразу двух. На выборы ходил, депутатов выбирал. Тоже не сам. Профорг сказал: кто выберет кого надо, получит премию. Выбрал, получил. Снова выбрал и получил. После заерепенился, не выбрал, но получил. Уже не премию. После этого, – мужичок вздохнул, – всегда правильно выбирал.
– А я на выборы не хожу, – заявила Марина. – И что здесь такого? – Она поймала на себе недовольные взгляды подруг. – Тусовка не та. Гламура нет.
– Сиди, не кричи, – зашикала на нее Ольга.
– Тусовка не та, – согласился с ней мужичок. – Я и не тусуюсь. И уже больше не волнуюсь зря, с кем не дружить, с кем воевать. За меня президент решает, правительство и прочие, кому надо. Банкиры опять же наши и хренансисты всякие, меня не спросив, дефолт устроили. Вместо накопленных на «Жигуленка» денег вернули фигу, купил на нее велосипед, все-таки колеса. Стоит он теперь в коридоре памятником нашей экономики, пылится. Езжу-то на метро.
– А я на метро не езжу, – заявила Марина, демонстративно глядя на подруг-старушек. – А вы, девочки? – И она указала глазами, чтобы те поддерживали разговор, как всякие нормальные пожилые люди, и ругали действующие порядки. Но они упорно ловили в окне пробегающие мимо пейзажи.
– Правильно, – согласился с ней гундосый мужик, – больно давят в час пик, лучше на велосипеде. Проехал метров пять, утерся и еще пяток.
– На работе повысили, – вздохнул он через некоторое время, – меня не спросив. Теперь сам начальник решает, когда мне в отпуск идти и сколько денег выдавать. Жена, – он легонько подтолкнул ее в бок, – решает, где этот отпуск проводить, как деньги тратить.
Марина хотела что-то сказать, но Ольга так округлила свои глаза, что та не решилась. Мужчина помолчал минут пятнадцать и завершил свой монолог:
– Дочки, – он обреченно махнул рукой, – тоже сами решили, за кого им замуж идти и от кого тумаки получать. Народили внуков, опять вернулись. Недавно что-то взгрустнулось, стукнул кулаком по столу: «Е-п-р-с-т! Кто в доме хозяин?!» Она мне говорит, – он снова подтолкнул жену, – «ты, а что?» Да ничего, отвечаю, взгрустнулось что-то.
Они бы и дальше слушали грустную историю жизни типичного представителя сильного пола, но неожиданный крик «Шухер, контролеры идут!» заставил девушек вспомнить про билеты, которых у них не было. Они просто забыли их купить.
– Ничего страшного, – сказала Марина, – сейчас я и куплю билеты у контролеров.
– Ни в коем случае, – испугалась Виктория, – этим ты привлечешь к себе внимание Виноградова и наше инкогнито, да что там инкогнито, все будет раскрыто! Хватайте вещи и побежали. Я знаю, как это делается. – Хватать было особенно нечего, собрались на выход быстро.
Вместе с толпой таких же безбилетников они выскочили на платформу и ринулись через вагон туда, где контролеры уже прошли. Но хитрый машинист поезда не стал дожидаться, пока безбилетники добегут, закрыл двери вагонов и дал сигнал.
– Стой, подлец! – закричала злая Марина и со всего маху ударила по закрывающейся перед ее носом двери шпилькой. Каблук отлетел в сторону и сиротливо устроился на дорожке, ведущей в непролазные кущи. – Вот свинство, – расстроилась она, поднимая его и вертя в руках. – Дольче Габбана, туфли для танго, пятьсот евро за пару!
– Кроссовки «Красный скороход» для ходьбы по родине, – показала ей свою обувь Виктория, – по двести рублей на распродаже.
– Негодяй! Чтоб у тебя электричество отключили! – кричал вслед поезду безбилетный народ.
– Хоть бы старость пожалел! – возмущались люди, указывая на Викторию с Ольгой.
Марина сняла второй туфель, безжалостно оторвала у него каблук, спрятала оба в сумочку, надеясь на обувную мастерскую, и стала на голову ниже своих подруг. Виктория засмеялась от всей души, теперь она знала, почему Маринка носит всегда каблуки, она хочет казаться выше ростом, а спихивает все на свой излюбленный гламур.
– Не вижу ничего смешного, – обиделась низкорослая Марина и показала на табличку, возвышающуюся над перроном. – «Черная топь», – прочитала она. – Это вам не Саруханск. Ладно бы «Черная речка», а то ведь какая-то топь!
– А чем это «Черная речка» лучше? – не поняла Ольга. – Тем, что на ней поэта убили?
– Мамочка милая, – взмолилась Марина, ковыляя за подругами на другую сторону перрона. – Кругом одни трупы. – Она чуть не споткнулась об пьяного забулдыгу, свернувшегося калачиком прямо на перроне. – Уезжать из этой топи, уезжать!
– Электричка обратно будет только через час, – с прискорбием сообщила Виктория, изучая расписание движения электропоездов.
– Остановим скорый! – закричала Марина и замахала несущемуся поезду сумкой. – Я лягу на рельсы, а вы громко кричите!
– Не стоит обольщаться, – усмехнулась Вика, – это не скорый поезд, а электричка в Саруханск.
– Поедем в Саруханск, – рвалась на рельсы Марина.
– И где мы там будем, на ночь глядя, искать Виноградова? – задала резонный вопрос Виктория.
– Да, – согласилась с ней Ольга, – лучше вернуться домой. А еще лучше, – она подмигнула девушкам, – вернуться домой к Виноградову, засесть под его окном и прослушать разговоры.
– В этом что-то есть, – согласилась с ней Виктория, – нужно выйти на трассу и проголосовать.
Девушки вернулись назад. Спросить, в какой стороне трасса, было уже не у кого. Безбилетный народ уехал на следующей электричке.
– Нет, ну какое свинство, – не унималась Марина, – в Саруханск сразу две электрички подряд, а обратно – только через час! Убила бы того, кто составляет это расписание движения.
– Придется идти по тропинке, – сказала Ольга и сиганула в кущи.
Кущи оказались естественным заслоном для располагавшегося за ними поля с кормовой травой. Девушек встретил простор и гуляющий по нему ветер.
– Странный запах, – принюхалась к ветру Марина, снимая очки, – не пойму, то ли фруктовые нотки, то ли ветивер и дикая мята. Нет, – она вдохнула поглубже, – чувственный мускус!
